— О, правда? — Спрашивает он, наклоняясь так близко, что я чувствую его дыхание на своей коже. — Хочешь проверить свою теорию, Ангел? Потому что я более чем готов принять этот конкретный вызов.

— И как именно ты предлагаешь предоставить тебе эту возможность? — Спрашиваю я, медленно облизывая губы, его глаза жадно следят за этим движением. — К тому же, разве не я должна была пожирать тебя, как пожираю свой десерт? — Я откусываю еще кусочек, снова постанывая. Отчасти для эффекта, отчасти потому, что это настолько хорошо.

— О, Ангел… Я позволю тебе поглотить меня хорошо и справедливо, не волнуйся. Я и не думал отказывать тебе. А теперь, как насчет того, чтобы пойти в ванную, и подождать меня. Я быстро.

Я с минуту смотрю на него широко раскрытыми глазами, гадая, серьезно ли он, но когда он выдерживает мой взгляд, я знаю, что это так. Волна дурного предчувствия захлестывает меня, но подавляю его. Играть с ним намного веселее, чем поддаваться страху. Страх отнял у меня достаточно сил, я не собираюсь позволять ему продолжать побеждать.

Откусывая последний кусочек брауни, я вытираю рот салфеткой, как настоящая леди, затем встаю и, не говоря ни слова, выхожу из-за стола. Меня охватывает трепет от перспективы игры, в которую мы играем, потому что именно в этом и заключается жизнь. Весело, захватывающе, с риском.

Я чувствую на себе его взгляд, когда направляюсь ко входу в комнату и замечаю ванную слева, прямо рядом с тем местом, где они втроем ютились вместе со мной, когда мы пришли.

По крайней мере, это будет гораздо более приятным воспоминанием о прошедшей ночи.

Я ныряю в ванную и встаю перед зеркалом, поправляя волосы, смеясь над явным волнением на своем лице. В момент безумия я наклоняюсь вперед и снимаю трусики, потому что почему бы не сделать это немного веселее.

У меня перехватывает дыхание от волнения, когда открывается дверь, и я выпрямляюсь, бросая взгляд в зеркало, готовая увидеть своего светловолосого Адониса.

За исключением того, что то, что я вижу, превращает мою кровь в лед, и я застываю на месте несмотря на то, что все внутри меня кричит мне бежать.

Трент делает шаг вперед, пистолет в его руке прижат к моей спине, и меня тошнит, когда он наклоняется вперед и нюхает мои волосы. Именно тогда я замечаю брызги крови на его белой рубашке. Он одет в смокинг, только галстук на шее ослаблен, а на плече пиджака прореха.

Этого не может быть.

Предполагалось, что Томми будет наблюдать за ним.

Как он здесь оказался?

Ледяной страх пробегает по моему позвоночнику, и каждая частичка меня, которая тренировалась бороться с ним, замирает. Я могу драться, но не могу убежать, как будто все отключается, и я даже не могу закричать.

Он проводит носом по моей щеке, и я давлюсь, сглатывая подступающую рвоту. Он забирает трусики из моих пальцев и прижимает их к своему лицу, сильнее вдавливая пистолет мне в спину. Взглянув на трусики в своей руке, его садистская ухмылка становится шире.

— О, милая, я знал, что ты будешь скучать по мне, но не думал, что это будет так сильно. Мне потребовалось многое, чтобы добраться до тебя, но я завел нескольких новых друзей, которые помогли. Даже если для этого пришлось пролить немного крови, мы оба знаем, что это не удержало бы меня от тебя после стольких лет.

Мое сердце замирает, потому что я не знаю, о ком он говорит.

Томми?

Хантер?

Он уже должен быть здесь.

Почему его здесь нет?

Он слегка шевелится, и мою голову пронзает боль. Мне требуется секунда, чтобы увидеть это в зеркале, пистолет над моей головой, в том месте, куда он меня ударил. Мое зрение начинает затуманиваться, и я чувствую слабость в ногах. Я пытаюсь ухватиться за стойку, оставаться в сознании, выиграть время, чтобы кто-нибудь, кто угодно, нашел меня. Хоть кто-то.

Но затем я вижу шприц в его руке, и в мгновение ока жгучая боль пронзает мою шею, когда он вонзает его в мою плоть.

— Я представляю, что после того, как ты распутничала, у тебя появилось множество новых вещей, которые ты можешь мне показать. Теперь спи. Я уберусь отсюда, пока один из твоих маленьких головорезов не решил прийти и найти тебя. К тому времени, как ты проснешься, мы будем дома. Ты принадлежишь мне, Куинн. Тебе следовало бы знать лучше, но я собираюсь сделать так, чтобы ты никогда больше не смогла меня бросить.