Яков кивнул и сразу же отвернулся. Не хотел, чтобы боец увидел выражение острой зависти нашего лице. Он ведь тоже хотел, чтобы его учили…

— Проклятье… Чертова болезнь… Кхе-кхе, — откашливаясь между бормотаниями, парень побрел обратно в лазарет, самую большую землянку в их лагере. Многие из его товарищей ещё были сильно ослаблены после немецкого лагеря и толком не вставали с палатей. — Как червяк, в самом деле.

Добрался до узкого хода в сугробе и осторожно пробрался внутрь, где сразу же оказался в тепле. Землянка его встретила полумраке и недовольным голосом дежурного в лазарете:

— Товарищ старший лейтенант, Учитель сказал же, что вам нужно ещё сутки лежать, а вы⁉ — дежурный, коренастый парень в сильно потрепанном танкистском комбезе, помог ему добраться до своей лежанки. — Потерпите немного. Учите…

И тут Яков не выдержал. Раздражение последних дней, копившееся за время вынужденного лежания и осознания собственной бесполезности, наконец-то, вырвалось наружу.

— Что вы все лезете со своим Учителе? — в сердцах выкрикнул он. — Замучили уже! Вот где он и все с ним связанное! — Яков выразительно провёл ладонью по шее.

В лазарете после этих слов повисла тишина, в которой тем не менее ясно ощущалось плохо скрываемое неудовольствие и даже злось. И вскоре нашелся тот, кто решил все это высказать.

— Зря вы так, товарищ старший лейтенант, — чуть сгибаясь, что не задеть головой земляной потолок, к нему подобрался дежурный. Обиженно сопя, присел рядом на лежанку. — Не хорошо говорите, не по справедливости. Нельзя так.

Глаза дежурного сверкнули в полумраке. Недоволен.

— Да, если бы не Учитель, ничего этого сейчас бы не было! И нас бы скорее всего не было! Гнили бы скорее всего в земле…

Выдав это, боец встал и ушёл в дальнюю часть землянки. А к Якову повернулся его сосед, замотанный бинтами с головы и до ног.

— Слышь, земля, ты бы хайло запечатал, а то ведь хуже будет, — прохрипел он, показывая внушительный кулак. Такой кувалдой можно было смело в кузне работать или на стройке сваи забивать. — Не посмотрю, что ты старший лейтенант и выбью из тебя всю дурь.

Яков, коря себя за «длинный язык» и несдержанность, молчал. Нечего было просто сказать. Дурак, не сдержался. На лежанке лишнего перележал.

—… Ты пока без памяти валялся, Он здесь херачил, как проклятый за всех нас вместе взятых, — продолжал хрипеть забинтованный, даже не думая успокаиваться. Кулаком так и тряс, словно все еще угрожал. Был бы здоров, точно бы треснул по роже. — Я своими собственными глазами видел. Как экскаватор землю долбил… Так что заткни хавальник…

Отвернувшись, Яков зарылся с головой в свою шинель и затих. Выздороветь хотелось, на фронт хотелось, чтобы больше не чувствовать себя бесполезным обрубком.

Но забыться сном ему не удалось. Только стал уже засыпать, как его кто-то настойчиво потрепал по плечу. Явно будили.

— Яша, проснись… Вставай, поговорить нужно.

Яков открыл глаза и наткнулся на виновато улыбающегося Гвена. Тот подмигивал, показывая на выход. — Пошли, выйдем.

На улице уже было темно. Мороз усилился, заставляя топтаться на месте в попытках хоть немного согреться.

— Знаю, Яша, что тебе тошно и хочется с остальными поразмяться. Только слаб ты еще, тебе окрепнуть немного нужно. Мои отвары, конечно, хороши, но точно не всесильны. У тебя слишком сильная была лихоманка, воспаление легких по-вашему. Потерпи немного. Побереги себя, помоги мне тебя вылечить.

— А потом? — Яков в надежде вскинул голову. — Я стану твоим учеником?

— Станешь, Яша, станешь, — улыбнулся парень. — Встанешь на ноги, а после всерьез тобой займусь. Взвоешь, тогда. Смотри, после уже дороги не будет. Стать учеником друида можно лишь один раз в жизни. Отказавшись, навсегда закроешь для себя эту дорогу. Ты точно хочешь этого?

Яков без промедления качнул головой. Потом еще раз. Конечно, он согласен. Ведь, он видел, что делали ученики Гвена. Это были просто совершенно невероятные поступки: прыжки на десятки метров в высоту, подъем голыми руками сотен килограмм веса, удары, раскалывающие стволы деревьев и камни. Кто не будет желать такого, если это может помочь победе над врагом. Да, он все вытерпит, что нужно. Скажут себе руку отрезать, зубами перегрызет. Прикажут с обрыва прыгнуть, не задумываясь, сиганет.

— Хочу, чертовски хочу. Все сделаю, что нужно. Все вытерплю…

— А зачем тебе эта сила, Яша? — голос товарища вдруг стал тихим, вкрадчивым, а сам он чуть наклонился вперед, словно прислушивался к чему-то. Похоже, ответ на этот вопрос для него был особенно важным.