— Я выросла, думая, что именно это и есть любовь. «Если любить легко, значит, что-то не так», — любила повторять бабушка. — Жаль, что наше поколение, возможно, никогда не узнает таких уз.

Подавившись, она отмахнулась от этой мысли и отправилась на барбекю, отгоняя воспоминания. Что-то в Мике обезоруживало ее, а обстановка пробуждала чувства, которые, как она думала, давно были утрачены. Если она продолжит изливать душу, ей нечем будет заплатить за его секреты.

Мика промчался через кухню. Оказавшись в ванной, он успел захлопнуть дверь, а не разбить ее трясущимися руками об косяк. Прикосновение Дарси вывело его кости из строя, а другая срослась в суставах.

Несмотря на неудачную попытку казаться спокойным после их напряженного момента, он уронил щипцы, пытаясь взять стейк с тарелки. Он ушел, пробормотав несколько проклятий и обещания вернуться с новой посудой.

Что говорить о плохих идеях, то привести сюда эту женщину было одной из его худших. Ее превзошло только его решение отправиться в Колумбию в прошлом году. Все для того, чтобы оценить активы еще одного предприятия, которое он собирался купить, развалить на части и продать с прибылью, вытеснив тысячи рабочих.

Карма сильно его потрепала. Он часто задавался вопросом, не работает ли его мать на том свете, все еще пытаясь направить его в сторону того человека, которого она надеялась вырастить. Или выражает свою скорбь по поводу того, как позорно он прожил последние десять лет своей жизни, прежде чем все изменилось в мгновение ока.

Вцепившись в раковину так сильно, что она должна была превратиться в пыль, он уставился в зеркало на свои расширенные зрачки и раскрасневшееся лицо. Это было то, что он редко делал с тех пор, как ему оставили шрамы ножом.

— Возьми себя в руки.

Пальцы Дарси на его лице были нитью, связывающие ее с его центром управления. Она пробудила все рецепторы удовольствия и еще несколько, о существовании которых он даже не подозревал, поскольку ни одна из его прошлых девушек не воздействовала на него таким глубоким и личным образом.

А ее губы. Эти мягкие, влажные губы распутывали в нем многолетние узлы, когда они касались его кожи, стирая сомнения и понимание того, кто она такая и зачем пришла сюда. В тот момент она могла попросить его о чем угодно, и он отдал бы ей все без вопросов, даже страшную правду о том, что он сделал.

Так не должно было быть. Предполагалось, он должен был контролировать ситуацию. Она не должна была соблазнять его нежными словами и душещипательной историей, которую она, вероятно, выдумала как еще одну общую черту между ними.

Потрясенное выражение ее лица, когда она рассказывала о своих бабушке и дедушке, крутилось у него в голове, несмотря на гнев, который его захлестнул. Где-то в глубине души она отказалась от любви.

Может быть, катализатором послужила ее связь с матерью-природой?

Изменила ли она ее так же, как Колумбия изменила его?

Достав из ящика галстук, он собрал волосы на затылке, вспоминая, как она смотрела на него. Не с отвращением, а с удивлением и восхищением, будто он был цельным и красивым для нее.

Это решило все. Никто бы так не поступил, да еще и всерьез, не с его уровнем повреждений. Черт возьми, никто никогда не смотрел на него так, даже когда у него была хорошая внешность и не было никакого багажа. Нет, Дарси не была похожа на других репортеров, как предупреждала Мэгс. Эта женщина была гораздо коварнее, и ей пришлось бы потрудиться, чтобы получить от него хоть крупицу желаемой информации.

Если он продолжит злить ее, возможно, она сдержит свое фальшивое сострадание. Она испортила его отточенный радар лжеца, поэтому ему следовало быть начеку. Она была слишком хороша, чтобы его испорченный разум мог с ней справиться. Дарси была похожа на теплое прикосновение, которое шло в рознь с холодным безразличием со времен смерти его родителей.

На обратном пути через кухню, он снова спрятал свои эмоции за маской, взял чистые щипцы и вернулся на террасу, где она прислонилась к перилам у гриля. Ее брови опустились над светло-голубыми глазами, а наклон плеч выдавал неуверенность. Черт возьми, она была прекрасна, как настоящий закат за ее спиной.

— Я просто хотела попробовать один кусочек, — осторожно сказала она. — С тобой все в порядке? Ты пробыл там достаточно долгое время.

— Лучше не бывает. — Он натянул улыбку и поднял крышку барбекю, держа ее за спиной, чтобы не попасться под ее нежный взгляд. — Какой прожарки стейка ты предпочитаешь?

— Я предпочитаю прожарку со всех сторон. Пока оно не мычит, я счастлива.

Он перевернул стейки, не обращая внимания на ее неловкий смех и чувство вины за то, что он ведёт себя как раньше — холодно и бесстрастно.

— Отлично. Я достану салаты из холодильника. Можешь налить нам вина, а потом мы поедим. — Немного жидкости придало бы ему храбрости пережить эту ночь.

— Я не пью во время работы.