— Я просто… большинство людей, выросших с серебряной ложкой, в той или иной степени обделены вниманием. До того, как я увидела фотографию внутри, подумала, что ты хотел бы, чтобы они приходили на твои игры в софтбол или уделяли тебе больше внимания. Но вы были близки с матерью. Это трогательно. — Ее улыбка погасла, что рассказывало о ее отношениях со своей собственной. — Тебе повезло.

— Согласен. Мой отец много работал, но все равно находил время для нас. Нет, мои родители не испортили меня. Я сделал это сам. — Хотя сожаление было глубоким, на этот раз оно его не тронуло. Дарси — чудодейственное лекарство, которое уничтожит его, если он не будет осторожен.

— О, я не это имела в виду, Мика, я…

— Я понял. — Это прозвучало быстро, но искренне. Мика изучал ее, пытаясь понять, как ей удается обезоруживать его. В ней не было ни капли злобы, ни единого намека на обман, только неподдельный интерес. — А кем ты хотела стать, когда была очаровательной маленькой девочкой? Крестоносец за улучшение человечества?

Даже в странном голубоватом свете, падающем на ее лицо из бассейна, Мика заметил, что она снова покраснела.

— Ты будешь смеяться надо мной.

— Никогда, — сказал он, хотя при этих словах из него вырвалось несколько смешков.

— Я мечтала о белых свадьбах с маленькими кудрявыми девочками, разбрасывающими лепестки цветов, и пухлыми мальчиками, держащими атласные подушки, перевязанные кольцами. Если мой мужчина нервничал, я притворялась, что спотыкаюсь на пути к алтарю, чтобы рассмешить его. А потом он уводил меня на танцпол и кружил до тех пор, пока я не видела только его.

Затем она вздохнула, и ее ресницы опустились ниже.

— Все, чего хотела, — это быть чьим-то соловьем. Я выросла, веря в то, что выйду замуж, у нас будет пара детей и мы состаримся вместе. Я даже попросила бабушку научить меня играть на пианино и готовить ее знаменитый соус для спагетти, на случай если моему мужу это понравится, как нравилось дедушке

Эти идеальные губы растянулись в улыбке.

— На самом деле, не бывает «долго и счастливо». Не бывает «пока смерть не разлучит нас». Есть любовь и потери. Это просто такая закономерность, и теперь я это знаю. Теперь, когда я стала мудрее, это гораздо меньше бьет по сердцу. — Она нарисовала пальцем круги на воде. — Я же говорила, глупая и бестолковая.

Внезапное неистовое желание доказать, что она не права, схватило его за горло, но разве он не сделал то, чего она боялась всю свою жизнь? Его отношения были не более чем поверхностным развлечением, и когда пришло время и его девушка захотела чего-то более серьезного, он удрал.

— Неудивительно, что ты меня ненавидишь.

— Что? — Она вскинула голову и прищурилась. — Я не ненавижу тебя. Даже не знаю тебя настоящего, но мне бы хотелось.

То, что она не отказалась от него, даже будучи незнакомцами, снова вызвало в нем цепную реакцию, как и ее поцелуй. Не имея не малейшего представления, что с этим делать, он сосредоточился на языке ее тела, на том, как она наклонилась к нему, словно желая прикоснуться.

Ему нужно было отвлечься, прежде чем он снова поцелует ее.

— Расскажи о своих родителях, — сказал он. — Полагаю, там есть какая-то история, потому что, кроме мрачных намеков с твоей матерью, ты ни разу не упомянула о них.

Краска отхлынула от ее лица, когда она поднялась по ступенькам и обхватила свои колени.

— Раньше мы были близки, но теперь я их редко вижу.

— Почему?

— Неважно. Они счастливы, и со мной все хорошо. Что еще тебе нужно знать?

Все.

— Почему ты решила написать о детях, ставших жертвами наркоторговли? Почему не о политическом скандале или коррупции в мэрии? Это твой отец вдохновил тебя?

— Боже правый, нет. Мой отец был замкнутым парнем. Добрым и всегда был рядом, когда я в нем нуждалась, но он был занят своими делами. Интересы мамы не выходили далеко за пределы ее собственных мыслей. Нет, на этот путь меня наставила именно бабушка. Летними вечерами она рассказывала мне истории, когда мы втроем качались на качелях на веранде, я была посередине. Это было самое безопасное место на земле.

— Что за истории?

— Раньше она работала социальным работником в организации помощи детям. У нее была теория, что большинство из нас идет по жизни, не видя, что на самом деле происходит вокруг. Наша слепота — это защитный механизм, потому что если мы позволим себе увидеть, что скрывается за улыбающимися лицами, мимо которых мы проходим, то почувствуем себя обязанными помочь. И только когда… ну, несколько лет назад я оказалась на углу Йонге и Дандас с группой бездомных подростков, мир вдруг стал казаться другим, более темным. В течение недели я приходила каждый вечер и проводила с ними время, расспрашивая об их жизни. Их истории сломили меня. Тогда я поняла, каким журналистом хочу быть.