— Вау, тебе действительно нужно чаще выходить на улицу. Я заставила тебя говорить о вещах, после которых опытный солдат свернулся бы в клубок и плакал целый месяц, а мы спорили без остановки. Ты даже не переспал со мной, несмотря на свое очарование.

— Мне нравится с тобой спорить. — Мика поддался вперед, кончиками пальцев приподнял ее подбородок и поцеловал в лоб, в розовое местечко над глазом, а затем оставил долгий, томительный поцелуй на ее губах. Ее протестующий вздох, когда он не стал углубляться, прозвучал для его ушей как первая нота симфонии.

Не пытаясь скрыть своего удовлетворения, он переплел их пальцы и отступил на шаг.

— У меня есть идеальное завершение для сегодняшнего дня, — сказал он.

Ее губы сошлись и сомкнулись снова, прежде чем она сузила глаза.

— Что ты ещё придумал?

— Я не мог уснуть прошлой ночью, поэтому встал и приготовил тот чизкейк, который обещал тебе.

Она застонала и прикусила губу.

— Последний, кто окажется на кухне, моет посуду. — А потом она бросилась к лестнице.

Наполовину боясь, что она споткнется и снова поранится, а с другой стороны, воодушевленный ее поступком, Мика помчался за ней, придерживая полотенце, чтобы оно не упало. Однажды он споткнулся и чуть не упал, когда спускался по лестнице перепрыгивая через две ступеньки, вытянув длинные стройные ноги, чтобы подразнить его.

На этот раз она победила честно, добравшись до холодильника и подбросив призрачный футбольный мяч так, словно только что выиграла Суперкубок. Охваченный не поддающимся описанием чувством, сияющим в нем подобно солнечному свету, он подхватил ее за талию, закружил и усадил прелестную попку на кухонную стойку, на этот раз отстранившись, прежде чем снова беспомощно вцепиться в нее.

Она заставила его захотеть стать лучше, хотя бы до тех пор, пока их неделя не подошла к концу. Не путем каких-то сознательных действий, а просто будучи той, кем была, — женщиной, которая стоила усилий.

— А ты быстрая, — сказал он. — Впечатляет. Сколько пирожных ты хочешь съесть на этот раз?

— Я не часто такое ем. Просто наслаждаюсь едой; почему это так важно для тебя? — Она прикусила губу, и он поборол желание заменить ее зубы своими.

— Очевидно, ты никогда не замечала, как ты ешь. К этому должен быть прикреплен рейтинг «Х». (рейтинг фильма, который указывает на то, что фильм содержит контент, который считается подходящим только для взрослых) — Усмехнувшись, он отвернулся от ее сердитого взгляда, одной рукой достал чизкейк, а другой провел по нему, как ведущий игрового шоу. — Вуаля, оргазм на блюдечке. Возьмем ложки или хочешь зарыться лицом и вылизать его? — Именно так он хотел сделать с ней.

Ее взгляд остановился на торте. Чтобы доказать свою правоту, он двигал его вправо и влево, пока она не заметила, что следит за ним, и не застонала.

— Ложки, — сказала она, уже наполовину потерявшись в кулинарном восторге.

Если уж она так легко отдалась десерту, то какой же будет во время страсти? Силой природы, способной либо вернуть его веру, либо сровнять с землей. От ее образа, лежащей на нем сверху, смотрящей на него сверху-вниз из-под полуприкрытых век, когда ее скользкое тело накрывает его, его член снова напрягся.

Прежде чем Дарси заметила его состояние, он поставил торт рядом с ней, взял ложки и опустился на один из табуретов. Дарси соскользнула с островка и села рядом с ним, не теряя времени, взяла ложку и погрузила ее в торт.

— Ты правда не против, если мы будем есть прямо из тарелки, как парочка детей, тайком пробирающих за лакомством посреди ночи? Ты уже знаешь, что без добавки я не обойдусь.

— Мы единственные, кто это съест, и мы уже попробовали друг друга, так что же тут плохого? — Он откусил кусочек, застонав, когда сливочное лакомство заскользило по его языку, как шелк. Если бы только она позволила ему испробовать свой вкус… Когда она просто смотрела на него, ее грудь вздымалась все сильнее от учащенного дыхания, он снова наполнил свою ложку. Он прикоснулся ею к губам, оставив лишь небольшую капельку на верхней губе. Дарси облизнула губы, высовывая кончик языка. Ее темные ресницы упали, словно кружево, на ее бледную кожу, и из глубин ее груди вырвался стон.

От ее вида он потерял дар речи, а его полотенце грозило развязаться под усиливающим давлением. Его мир сузился до нее, этих губ и ресниц.

Оставив ложку, он подцепил пальцем кусочек чизкейка и поднес его к ее губам. В тот же миг она открыла рот и провела языком по его пальцу, не колеблясь, прежде чем втянуть его во влажный жар своего рта. Ее руки поднялись и обхватили палец Мика, удерживая его, пока она сосала с него чизкейк, и не отпускала его до тех пор, пока не вылизала дочиста все взбитые сливки.

Сладкая мать милосердия.