Она прижалась губами и носом к его горлу, ощущая боль от безумного напряжения. Ее руки покинули его крепкие плечи и погрузились в волосы. Молния не могла достать ее в его объятиях. Как и гром. Он был новым видом шторма, который она хотела видеть вокруг себя.

— Ты знала, что я говорю на пяти языках? — Мика говорил с придыханием, прижимая ее тело к своей груди, а колени — к его боку под одеялом. — Godt natt og drøym søtt. Это норвежский. Мой отец постоянно говорил со мной на нем, когда я был маленьким. К семи годам мы с матерью свободно говорили на трех языках.

Она перестала накручивать его волосы на палец и наклонилась так, чтобы видеть его, нежный тембр ее голоса тон пронизывал ее насквозь.

— Что значит то, что ты сказал? — Он понимающе улыбнулся и пожал плечами.

— Может, что-то сладкое или эротическое.

Раскат грома сотряс коттедж, отправив ее обратно в ее убежище все дальше в ту злополучную ночь. Из нее посыпались проклятия.

— Еще я говорю на французском, португальском и испанском. — Прижавшись губами к ее уху, он заговорил на иностранных языках, которые наполнили тишину сексуальным шепотом, изгоняя тьму из ее разума. Слова не имели значения, важны были лишь эмоции, которые за ними скрывались. Мика держал ее, когда она должна была рассыпаться на части.

— Тебе нужно прекратить это делать. — Она прижалась лбом к его лбу и провела кончиком пальца по линии его челюсти.

— Что именно?

— Заботится обо мне. Девушка может привыкнуть к этому, особенно если она жалкий и безнадежный романтик.

Он вздохнул, крепче обнимая ее.

— Как оказалось, мне нравится заботиться о тебе.

— Я не хочу нуждаться в тебе. Я взрослая женщина. Буря не должна заставлять меня впадать в оцепенение и бежать в ближайшее укрытие.

— А вид крови не должен превращать меня в хнычущее месиво, но это происходит, и никто из нас ничего не может с этим поделать.

Она притянула его к себе для поцелуя — в медленном, тлеющем поцелуе, который размягчил ее центр. Когда он отстранился, она последовала за ним, поднявшись на колени и перекинув одну руку через его колени, чтобы оседлать Мика.

Незаданные вопросы затуманили его глаза. Руки скользнули по ее ногам и резко остановились на бедрах.

— На тебе ничего нет под этой пижамой.

Она прикусила нижнюю губу зубами, позволяя ей выскользнуть из ткани, пока она набиралась смелости.

— Я не могу носить нижнее белье в постели. — Он толкнул ее, сдвигая их на край дивана. Только тонкие хлопчатобумажные трусы закрывали ее от его массивной эрекции.

— Я стараюсь быть хорошим, но я не святой. Если не хочешь, чтобы я нарушил свое слово, ты должна уйти сейчас же.

Запутавшись руками в его волосах, она покачала головой, поглаживая его по мочке уха.

— Нет, не в этот раз. — Возникла напряженная пауза, а затем:

— Ты снова ела чизкейк?

Она рассмеялась, выровняв их лица, и прикоснулась к его губам своими, наслаждаясь быстрым вдохом Мики.

— Нет, я жажду чего-то получше. Ты осознал наше влечение раньше меня, и мне надоело морить себя голодом. Я вручаю тебе ключи от моего личного королевства, Мик. Сколько чудес ты там откроешь, зависит лишь от тебя.

Он откинулся на спинку дивана, а его руки снова неуверенно заскользили по ее бедрам. Смятение, сковывавшее его лицо, сменилось кривой, неуверенной улыбкой.

— Ты точно проснулась? Сейчас ты уязвима. Я не хочу, чтобы ты торопилась, а потом утром меня возненавидела.

— Это не сиюминутное решение. Перед тем как лечь спать, я решила, что в следующий раз, когда представится возможность, я отдамся этому. Я хочу тебя, Мика, даже если рискую потерять свою работу. Никаких обещаний. Никаких ожиданий. Только двое в недельном фантастическом путешествии. Я хочу закончить наш танец влюбленных.

Мика накрыл ее рот своим, как будто без этого он задохнулся бы. Низко зарычав, он провел одной рукой по ее позвоночнику до затылка, оставляя за собой волну покалывания. Другой рукой он обхватил ее голую попку, толкаясь бедрами вверх. Трение через хлопок и впечатляющее состояние его возбуждения переполняли ее центры удовольствия и страха, которые смешивались в восхитительный афродизиак в животе.

Она никогда не чувствовала себя настолько зажатой в объятиях и настолько свободной, чтобы наслаждаться им без колебаний и запретов. Он был безопасен, горяч и реален, и он хотел ее, всю, без остатка. Как только его первоначальное удивление, казалось, прошло, он обхватил ее лицо и пристально посмотрел на нее. Она задрожала и зажмурилась, почувствовав, как он пробирается сквозь ее стены, чтобы узнать о ней всю правду.

— Как ты хочешь, чтобы я любил тебя, Лучерито? — Он приподнял подол ее ночной рубашки.