Дымовая машина выплевывает пары, и у меня перехватывает дыхание. Голова кружится. Темный клуб внезапно становится слишком ярким. Я протискиваюсь сквозь толпу к выходу, цепляясь руками за одежду и волосы.

«Что-то не так».

Эта мысль поражает меня, когда кто-то прижимается ко мне сзади. Сильная рука обвивает талию. Раздраженная, я хватаю мужчину за запястье.

— Отвали.

— Я бы, наверное, мог подчиниться, но лучше бы завалил тебя.

Хриплый голос Нельсона доносится до моих ушей сквозь ревущую музыку. Я напрягаюсь, мертвой хваткой цепляясь за его руку.

— Где Грейсон?

Это самый важный вопрос. Все дальнейшие действия зависят от его ответа.

Он перекидывает мои волосы через плечо, грубые пальцы поглаживают шею.

— Тссс… Так ты испортишь сюрприз. — Затем он с силой прижимается ко мне, давая почувствовать пистолет, спрятанный у него на поясе.

Я вырываюсь из хватки и поворачиваюсь к нему лицом.

— И что ты собираешься делать? Застрелишь меня? — Я оглядываю толпу в клубе. — Это не какой-то голливудский фильм, Нельсон. Ты не можешь ткнуть мне пистолетом в бок и увести куда подальше. Если собираешься убить меня, то сделай это. Сейчас же. На глазах у всех.

Он ухмыляется.

— Боже, ты действительно наглая сучка.

— А ты просто жалкий подражатель, — бросаю я в ответ. — По крайней мере, теперь мы можем быть честны друг с другом.

Он шагает ко мне и понижает голос.

— Ты действительно хочешь устроить сцену? Тогда как ты узнаешь, что я сделал с твоим любовником?

Правила ведения психологической войны у всех разные. Насколько далеко кто-то зайдет, чтобы деморализовать своего противника и доминировать над ним, зависит от его убеждений. От желания и потребности победить… И заставить врага страдать.

Возникает вопрос: кому это нужно больше?

Мне.

— Отведи меня к нему, — требую я.

Я больше не трачу ни секунды. Мы уже привлекаем слишком много внимания. Я ухожу с танцпола, и Нельсон берет меня за руку.

— Чтобы не потерять друг друга, — говорит он.

Прохладный ночной воздух удивительно приятен. Холод прогоняет часть тошнотворного страха, поселившегося внутри и разраставшегося в клубной жаре. Я убираю руку и спускаюсь по ступенькам.

— Твой телефон, Лондон.

Не оборачиваясь, я достаю телефон из кармана костюма и передаю ему через плечо.

— Он жив?

Вопрос оставляет после себя кислое послевкусие. Я закрываю глаза.

Слышу отчетливый хруст телефона под его ботинком. Затем бывший агент встает передо мной. В тусклом свете уличного фонаря я различаю царапины на его лице. Они почти зажили, но еще видны. Он замечает, что я осматриваю его и хмурится.

Я улыбаюсь.

— У всех есть шрамы, Нельсон. Это то, что нас определяет

Без возражений он заставляет меня идти. Мы движемся по старому маршруту, точно по тому пути, который я уже однажды проделала. Я знаю, что он собирается свернуть за угол в переулок, а затем направить меня в темный переулок между зданиями.

— Быть в бегах от полиции… — Опять начинаю я. — Ты вывел всю эту заварушку с подражательством на новый уровень.

Он все так же молчит.

— Зачем ты это делаешь, Нельсон? Ради кайфа? Чтобы насладиться тем, как обвел федералов вокруг пальца?

— Ты не поймешь.

— Понимать — моя работа. Попробуй. — Когда он молчит, я добавляю, — Я знаю о твоей семье. Что с ними случилось.

— Ты ничего не знаешь, — рявкнул он, проводя рукой по растрепанным волосам.

— Тогда объясни мне. Заставь меня понять.

Он рассерженно хмыкает.

— Ты чертовски раздражаешь. — Только он может рассказать свою историю. — Я работал над делом, — говорит он. — Я должен был быть с ними. Но этот урод… Из-за всех этих правил и бюрократии я не смог упечь его за решетку. Так что мне пришлось сесть ему на хвост и ждать. Просто ждать, пока он не сделает ход, чтобы я мог поймать его с поличным. Я думал, что не смогу жить спокойно, если он убьет другую девушку, стоит мне отвернуться.

Я замедляю шаги, и Нельсон подстраивается под мой темп.

— Я ошибался. Я понял, что не могу жить с чувством вины за то, что не нахожусь рядом со своей женой. С маленьким сыном. Если бы я был с ними, ничего бы не случилось.

— Ты этого не знаешь. Не можешь знать.

— О, могу. Я знаю, что если бы я был с ними, ей бы не пришлось ехать поздней ночью за лекарством для него. За рулем был бы я, а не она. Так что, когда дело доходит до «плохих парней», — он ставит кавычки в воздухе, — я больше не тяну. Если я знаю, что он виновен, то он мой. Не нужно тратить время на составление протокола.

Я смотрю на него.

— Неважно, как далеко тебе нужно зайти, чтобы поймать плохого парня. Независимо от того, сколько жертв…

— По-моему, я оказал миру услугу. Я герой. У каждой из моих жертв был список обвинений длиной в милю. Подонки и ублюдки. Они знали, что это произойдет, и без них мир стал лучше.