Пока он поудобнее устраивается на диванчике, я подхожу к эркеру и задергиваю шторы, скрывая яркое солнце Сан-Франциско. Даже спустя несколько месяцев я до сих пор не приспособилась к этому великолепию, к тому, насколько это заставляет меня чувствовать себя незащищенной, выставленной напоказ.

В этом городе нет теней, в которых можно было бы укрыться.

Тем не менее, Грейсон создает свою собственную тьму. Он способен отыскать убогие места и мутные заведения, куда он притягивает слабые умы, как вампир заманивает добычу. Его желания больше не руководят им, но он находит способы подпитываться охотой, выслеживая потенциальных жертв в поисках идеальной.

Точно так же, как я нахожу способы обуздать свой аппетит через работу. Небольшие мысленные подталкивания тут, крошечные предложения для моих пациентов там. Грейсон и я, мы поддерживаем друг друга. Пока жажда лишить жизни не станет слишком сильной. Тогда и начнется настоящая охота.

Познакомьтесь с Дэвидом Лайманом.

Мой нынешний пациент обратился ко мне, потому что его дочери скоро исполнится тринадцать. Возраст расцвета. Дэвид хотел бы, чтобы я поверила, что его искушение в отношении несовершеннолетних девочек именно им и остается — искушением. Что он еще не поддался своим импульсам.

Дэвид посвятил меня в эту тревожную тайну во время нашей ознакомительной сессии.

«Я не хочу причинять им боль. Я не хочу причинять вред своей дочери… Пожалуйста, я болен, доктор Нобл. Мне нужна помощь. Я не хочу быть монстром.»

Однако монстр осознает свою природу, и он не может быть никем иным.

Некоторое время назад я потеряла веру в то, что таких пациентов, как Дэвид, можно реабилитировать. Правда в том, что вы либо принимаете монстра в себе, либо истощаете себя, пытаясь сражаться с этим дьяволом.

После первого сеанса Дэвидом занялся Грейсон. Он знал, где искать, чтобы узнать правду. Затем мы составили план, как обличить перед Дэвидом его дьявола.

Поворачиваясь, чтобы начать сеанс, я наклоняю маятник на своем столе. Серебряная стрелка покачивается взад и вперед, щелк-щелк, щелк-щелк… Щелчки наполняют темную комнату. Дэвид уже готов к трансу и быстро начинает впадать во внушаемое состояние.

Повернувшись к пациенту я мельком замечаю свое отражение в большом зеркале на стене. За двусторонним стеклом находится Грейсон. Я представляю его сидящим в кожаном кресле, вцепившимся в подлокотники. Точно также как в один из ранних сеансов в моем кабинете в штате Мэн. Где потребность Грейсона во мне — его желание заставить меня осознать правду о нас — заставила его встать со стула и броситься ко мне.

Я поднимаю подбородок, глядя в зеркало, гадая, вспоминает ли он сейчас тот же момент. Как он прижал меня к письменному столу и накинул цепь со скованных запястий мне на шею. Как он задрал юбку и прикоснулся ко мне, чтобы доказать, что я влажная, что меня возбудила его порочность. Как он заставил меня признаться в этом после того, как я посмотрела видео пыток его жертв.

И я призналась. Я впервые исповедовалась в своем грехе ему… и себе.

Затем он погрузил в меня пальцы.

— Теперь я внутри тебя. Под кожей. Я хочу сломать тебя, а потом снова собрать воедино.

Дрожь предвкушения пробегает по коже, когда я вспоминаю его слова, чувствую дыхание на своем ухе. Жар опаляет кровь, вены горят. Каждая эрогенная зона моего тела достигает пика в ожидании его прикосновения.

Грейсон был одержим головоломками. И я была его финальной загадкой.

Я тру шрам на руке, ощущая гладкую кожу и скошенные края татуированного ключа. Медленно и осознанно я поднимаю руку и хватаюсь за заколку, которая удерживает темные волосы в аккуратном пучке. Я распускаю волосы по плечам, как нравится Грейсону.

Я практически чувствую его желание по ту сторону зеркала, слабого барьера, который его не остановит. Ни один замок или тюремная камера не сможет удержать Грейсона надолго.

Я снимаю очки и кладу их на стол рядом с качающимся маятником.

— Начнем с того места, на котором мы остановились. Вы помните, когда мы были здесь в последний раз, Дэвид?

— Да, — просто и монотонно говорит он, голосом, лишенным эмоций.

— Хорошо, — После того, как с помощью психоанализа подготовили разум к погружению в гипноз, с каждым последующим сеансом вводить в него человека становится все легче. Последние пять месяцев я тренировала разум Дэвида, и, несмотря на его убежденность в том, что он ментально силен, он очень внушаем. Слабый ум — не такая уж большая преграда.

— Где ты сейчас находишься? — Спрашиваю я.

Смотря на гладкую поверхность потолка, он отвечает:

— В спальне.

Мое сердце стучит быстрее.

— В чьей спальне?

— Ее.

— Опиши, что ты видишь.

Он медленно моргает.

— Ее бледно-розовый шарф накинут на прикроватную лампу. На стенах развешаны постеры любимых звезд. Я не знаю их имен, но это молодые, красивые девушки. Провоцирующие. Вся комната пропитана их провокационной сущностью, соблазняющей меня войти внутрь.