— Нет. Нет, если это твой естественный порыв. Наша цель — передать мне твои эмоции и желания. Это называется переносом. Если только ты не специально подбираешь слова, которые, по твоему мнению, вызывают у меня дискомфорт…

— Ты просила о честности. Не сомневайся, можешь не рассчитывать на меньшее.

Я сжимаю губы.

— Хорошо. Деньги.

— Карьера.

— Голод.

— Ненасытность.

Я скрещиваю ноги, отмечая, как он взглядом следит за моими движениями.

— Плохое.

— Хорошее.

— Смерть.

— Наказание.

— Любовь.

— Болезнь.

— Женщина.

На этом он делает паузу.

— Ты.

— Секс.

Его ноздри раздуваются.

— Трах.

— Грех.

— Спасение.

— Счастье.

Он делает выпад вперед. У меня нет времени отреагировать. Парализованная, я жду, что будет дальше. Он не трогает меня, но он близко — достаточно близко, чтобы я ощутила запах его лосьона после бритья.

— Так не бывает, — говорит он. — Прекрати задавать стандартные вопросы и получишь ответы.

Я стою на месте, не отступая. Я дрожу, но не от страха. Каждая молекула в теле сражается за то, чтобы приблизиться к нему.

Прикоснуться к нему.

Я перестаю сдерживать дыхание и выдыхаю, в то время как Грейсон делает резкий вдох, словно пытается украсть этот воздух, что вызывает во мне первобытную дрожь.

— Ответ за ответ, — наконец говорю я.

Это вызывает у него улыбку.

— Хорошо. — Он откидывается на спинку стула, не прикасаясь ко мне. Я не уверена, что чувствую — облегчение или разочарование. Обе реакции сбивают с толку.

Я складываю руки вместе, собираясь с мыслями.

— Откуда ты?

Он не колеблется.

— Из Делавэра.

Я приподнимаю бровь.

На его щеке появляется ямочка.

— Ну, родился в Келлсе. Северная Ирландия.

— Что привело в Штаты?

Он качает головой.

— Моя очередь. Откуда ты?

Мои плечи опускаются. Он задает вопрос так, будто уже знает ответ.

— Из Холлоуза, Миссисипи.

— Это ненастоящее место.

— Настолько настоящее, насколько это возможно, — возражаю я.

— Фермерское сообщество? — Давит он. — Или оно известно чем-то… другим.

Я упираюсь локтями в бедра.

— Расскажи мне о шрамах, Грейсон.

Мой вопрос производит именно тот эффект, на который я надеялась. Его внимание смещается с моего прошлого на его.

— О каком именно?

Я рефлекторно перевожу взгляд на его руки.

Пальцы скользят по испещренному чернилами предплечью. Он наблюдает за мной, пока я слежу за его движением.

— Некоторые были подарком, а некоторые — наказанием. У моего отчима был особый способ выражать и то, и другое.

Это первый раз, когда он сообщил мне об отчиме.

— Значит, твой отчим обижал тебя.

Веселая улыбка освещает его лицо.

— Тебе не нравится следовать своим собственным правилам.

— Туше. Спрашивай.

Он прикусывает нижнюю губу, когда думает. Мое дыхание становится размеренным, слишком громким, слишком откровенным.

— Боль в спине. Скажи мне, что случилось.

Я смахиваю челку со лба, резко дергая головой. Затем я озвучиваю отработанный ответ, который придумала много лет назад.

— Когда я была подростком, то попала в автомобильную аварию. Сломала спину в нескольких местах. Больше всего пострадал поясничный отдел. Я так полностью и не восстановилась.

Его глаза щурятся от разочарования.

— Это не все.

— Это все, Грейсон. Это все, что есть.

— Почему ты закрываешь татуировку на руке? Расскажи мне об этом. Почему ты вообще ее сделала?

— Ты задал свой вопрос, — перебиваю я. — Моя очередь.

— Нет. Ты не ответила честно. Поэтому я хочу получить ответ на этот вопрос.

Я быстро втягиваю воздух. Мое волнение растет.

— Я сделала ее, когда была молода…

— Примерно во время аварии?

Я колеблюсь.

— Да. И, как любой подросток, я сделала это спонтанно. Из-за требований профессиональной этики сейчас я ее скрываю.

— Тогда почему бы просто не свести ее?

Мое сердце беспорядочно колотится, биение пульса в висках вызывает резкую паутину боли в голове. Я потираю затылок.

— Даже не знаю, почему, — говорю я, не имея другого ответа.

На данный момент это, кажется, утолило его любопытство. Он не давит, требуя продолжения.

— Все твои шрамы от отчима? — Спрашиваю я. — А что насчет мамы?

— Нет. Не все.

Когда я тарабаню пальцами по подлокотнику, он вздыхает. Будет справедливо, если он раскроет больше, если ожидает от меня большего взамен.

— Мама любила смотреть. Но мы не будем говорить об этом сейчас. Ты не готова.