Ксандаш задержался в дверях, повернулся ко мне и бросил сквозь вырез маски вопросительный взгляд. Я кивнул. Ксандаш показал кулак — общепринятый на континенте знак одобрения — и вышел. Я направился следом.

Убивать принца было глупо, но ещё глупее было бы оставлять его в живых. Не став отягощать совесть Мирены и посвящать её в свои планы, я внедрил в позвоночник Одари деструктивную структуру с отложенным действием — вариацию медицинского заклинания по уничтожению в организме пациента нежелательных клеток, в которой такими клетками я обозначил нервную систему, а источником элир — собственную магию принца. В мире Итшес люди редко болели раком — от этого оберегала собственная магия, но он всё равно встречался, так что имелись и способы лечения. И теперь такой способ я применил, чтобы не оставлять в живых разозлённого и мстительного врага, обладающего огромными ресурсами. Ну а то, что уничтожение нервной системы сделает смерть чрезвычайно долгой и болезненной, являлось лишь вишенкой на этих взбитых сливках.

Выйдя в коридор, я почувствовал от Кениры волну нежности и благодарности. Разумеется, скрывать от неё свои намерения я не мог и не хотел. Мирена же посмотрела на меня взглядом таким долгим, что мне стало неуютно, и тихо сказала:

— Спасибо.

Четыре металлических истукана уже стояли в коридоре, разглядывая нас безжизненными стекляшками своих глаз. Я повернулся к маме Кениры.

— Мирена, сейчас нас ждёт очень важное решение. Мы можем уйти прямо сейчас, забрав вас с собой. Но можем это сделать не просто так. Я просчитал наш маршрут, увы, вы очень сильно снижаете нашу мобильность. Если решитесь — тогда отправляйтесь вслед за этими големами, они вас могут даже понести. Мы встретимся через один час восемьдесят шесть минут возле площадки с омниптёрами и уйдём только тогда.

— Что произойдёт во втором случае? — спросила Мирена с тревогой.

— Мы пройдём по замку, заберём всё, сколь-нибудь ценное, посетим малую королевскую сокровищницу, о которой рассказал принц, и даже тронный зал. И для этого мне нужны все спутники, включая Кениру. А затем мы все вместе уходим.

— Заберёте всё? — удивилась Мирена. — Это невозможно.

— Не забывайте, что со мной ваша дочь. Для неё нет невозможного. Кольцо на её руке вместит, при необходимости, хоть весь дворец.

— Тогда нечего думать! Оставьте ублюдков без деции! Я подожду.

— Тут существует опасность, что что-то пойдёт не так, что возникнут непредвиденные обстоятельства, мы не успеем, нам придётся срочно уходить. И тогда…

— И тогда я просто снова вернусь во дворец. В место, где провела уже сотню лет. Скажите, а принц точно ничего больше сказать не сможет?

— Ничего. Но как вы догадались о принце?

Мирена невесело рассмеялась:

— Вы называли друг друга по именам, не скрываясь. Только дурак не понял бы, что ему, это всё слышавшему, больше не жить.

— Понятно, — кивнул я, досадуя об оплошности. — Вот только если вы попадёте назад…

— Скажу, что вы хотели похитить именно меня. Как источник силы. Кенри, дай одни из тех кандалов, — распорядилась она.

Кенира вытянула ладонь и на ней возникли оковы, похожие на очень широкие полицейские наручники. Мирена взяла их и взвесила в руке.

— Они защёлкиваются, — пояснила она со смешком. — Буду выглядеть настоящим пленником. Даже костюм… похищая, вы, подлые негодяи, заставили меня его надеть.

Я посмотрел на неё с огромным уважением. То, на что она готова была пойти, требовало большой силы духа. Мирена Валсар выдержала все испытания, не сломалась и не впала в ступор. Боюсь, я бы так не смог.

— Мам, при допросе они могут применить реликвию Керуват, — возразила Кенира. — Скажут, например, что у добропорядочного гражданина нет причин не заключить договор честной беседы.

Мирена вновь рассмеялась. Но этот смех был очень горьким и невесёлым.

— Керуват не примет никакие мои слова. Я отреклась от неё.

— Но зачем ты это сделала? Мама, я не понимаю, ты же всегда уважала Блюстительницу Договоров!

— Не «зачем», а «почему», — ответила Мирена. — После того, как этот подонок надо мной надругался, после того как принялся за свои игры, мне пришлось это сделать. Пусть произошло это из-за боли, но в своём отречении я была очень искренней. Одари слишком хорошо умел подвести затуманенный болью разум к выводу, что виноваты боги, не пришедшие на помощь. Керуват, которая не дала справедливости, Мирувал, что не исцелил увечья, и Ризвинн, что недостаточно облегчила боль.