Прежде Мэгги тоже неплохо вписывалась в интерьер гостиной. Но с недавних пор этому пришел конец. Более того, временами ей казалось, что она чужая в собственном теле. Впрочем, всю последнюю неделю — за исключением фиаско с попыткой внести немного разнообразия в интимную сферу — у Мэгги усиливалось ощущение, будто ее жизнь начинает понемногу налаживаться.

Она не виделась с Брайаном с пятницы, когда он приковал ее голую к кровати и забыл об этом. Впрочем, тем вечером, только гораздо позже, он позвонил Мэгги. В его голосе ощущались усталость и беспокойство. Роды оказались трудными. Брайан извинялся за то, что ему пришлось уйти, и спрашивал, не смогут ли они встретиться у нее во вторник за ужином, раньше он не мог, так как у него дежурства в больнице.

Мэгги подумала о ребенке и молодой матери и порадовалась, что оба выжили с помощью Брайана. Конечно, она простила своего жениха, хотя до сих пор не могла отделаться от чувства досады из-за того, что ей пришлось вытерпеть.

И вот он вновь стоит в ее гостиной. Ни цветов, ни извинений, ни бутылки вина. Ни даже приглашения в ресторан. Все как обычно: Мэгги готовит ужин для доктора Харроу. Но если бы Брайан бросился к ней, схватил в объятия и увлек в постель, Мэгги простила бы его окончательно.

Она бросила на своего жениха взгляд, который постаралась сделать томным и завлекательным.

В ответ Брайан с энтузиазмом потер руки.

— Неужели я слышу запах тушеного мяса? Чудесно! Умираю с голоду.

Мать Мэгги, которой было сорок, когда родился ее единственный ребенок, установила в семье непреложный закон: за столом никаких пререканий. Это неблагоприятно сказывается на пищеварении. Поэтому Мэгги, всю жизнь — вплоть до прошлой пятницы — старавшаяся вести себя прилично, завела обычную вежливую беседу. Однако внутри она медленно закипала, как говядина в горшочке.

Позже, пока Мэгги мыла посуду, Брайан читал газету. Затем они пили кофе в гостиной, как семидесятилетняя супружеская пара.

Мэгги смотрела на чашку с блюдцем в своей руке. Красные розы, украшавшие китайский фарфор, выцвели после тридцати лет использования посуды и стали светло-розовыми. Мэгги вдруг поняла, что не любит этот сервиз.

По сути, она не только пьет чай или кофе из маминых чашек, но и живет такой же жизнью. Только почему-то пропустила юность и сразу перескочила в возраст пожилого человека.

Рука Мэгги задрожала, чашка застучала о блюдце, издавая звук кастаньет. Обтягивающий топ сдавил грудь, словно вдруг стал на пару размеров меньше. У Мэгги перехватило дыхание.

В руках сидящего напротив Брайана зашуршала газета.

Мэгги почувствовала, что в ее груди зарождается вопль протеста. После смерти матери прошел год. Но в эту минуту Мэгги почудилось, что будто в некой новой, касающейся лично ее, версии романа «Сумеречная зона» она вернулась с похорон, чтобы дома превратиться в свою мать.

Мэгги любила своих родителей, но в процессе жизни с ними словно каким-то образом потеряла индивидуальность. И сейчас ей нужно было что-то с этим делать, возвращать себя. Возможно, проблема заключается не только в их с Брайаном сексуальной жизни.

Может, это само жилище виновато.

— Я тут подумала, не продать ли мне свой дом, — произнесла она, обкатывая новую мысль в голове, а слова на языке.

— Ммм?

Газета вновь зашелестела в руках Брайана. На этот раз он аккуратно сложил ее вчетверо и поместил на стоявший рядом журнальный столик.

— Я говорю, может, продать этот дом?

Брайан несколько мгновений молча смотрел на нее. Затем улыбнулся.

Мэгги знала эту улыбку — покровительственное и одновременно снисходительное выражение. «Не волнуйся, все будет в порядке, ведь я же доктор». Когда жених смотрел на нее так, Мэгги хотелось дать ему пощечину.

— Это нормально, — изрек Брайан.

— То есть? — Мэгги показалось, что она не расслышала.

Брайан встал, пересек гостиную и сел рядом с невестой на диван, обитый золотым дамасским шелком. Глядя Мэгги в глаза, он произнес, словно утешая:

— Видишь ли, дорогая, ты сейчас входишь в деликатный женский возраст, когда в организме многое меняется…

— Мне всего тридцать один год!

Брайан продолжил, будто она ничего и не говорила:

— Твои биологические часы идут. — Он как на кнопку нажал пальцем на кончик носа Мэгги, словно она была маленькой девочкой. — Думаю, нам следует передвинуть дату свадьбы на более близкий срок.

Стеснение в груди Мэгги стало невыносимым.

— Почему?

Брайан похлопал ее по колену.

— Ты капризничаешь, ведешь себя совершенно не в своем обычном стиле. Думаю, это прозрачный намек для меня.

— Послушай, прекрати разговаривать со мной, как с давней пациенткой! Я твоя невеста.

И вообще, где слова любви, романтическое ухаживание, секс, наконец?

— Я лишь хочу помочь тебе, как-то направить…

Скорее, управлять мною, подумала Мэгги с обидой.