– Да пропадите вы пропадом! – заорала я в бешенстве, не обращая внимания на то, что слезы по моим щекам бегут непрерывным потоком. – Не нужно делать вид, словно вас действительно заботит моя жизнь! Я в это не поверю, слышите? Лишь очередное лицемерие, которое я уже насмотрелась вдоволь! Меня тошнит от вас! Понимаете?!  Пойдите прочь к своей любовнице и учите ее жизни, а меня не смейте! – шипела я сквозь зубы, наблюдая, как все сильнее искажаются красивые черты лица. – Вас не должно волновать, даже если я подохну! Ничего этого не было бы, оставь вы меня сегодня в покое! Я устала от вас, вашей рыжеволосой невинности и всей аристократической своры, которая презирает меня! Я просто хотела побыть одна! Хоть немного ощутить себя живой, не думать, не сцеплять зубы до боли от бессильной злости, ненависти и обиды. Думаете, вы злитесь?! Как бы не так! – рычала я сквозь слезы боли и отчаяния, ощущая, как меня захлестывает истерика от перенесенных нервов и потрясения после погони и падения. – Просто оставьте меня в покое! Я не желаю видеть ни вас, ни вашу Ванессу, ни кого бы то еще! – Била я его кулаками в грудь, в бессмысленном желании оттолкнуть, показать, как мне больно и как устала от всех, этой жизни и, даже от себя самой… от той, кем я стала… или призрака того, кем была.

Как же я желала оттолкнуть его, заставить возненавидеть меня и уйти, оставив, наконец, в одиночестве с моим отчаянием и болью, которую все равно никто не сможет понять. С той болью и страданием, о которых я запрещаю думать даже самой себе, чтобы оставить силы бороться. Но сил становится все меньше, как и нервов, которые с каждым днем выгорают с геометрической прогрессией. Я ощущаю себя выгоревшей спичкой, которая может сломаться всего от одного прикосновения. И где брать новые силы – я без малейшего понятия, ведь одной ненависти уже становится недостаточно.

– Убирайтесь! – визжала я в бешенстве, ощущая, как в судороге кривится рот и краснеет лицо. – Оставьте меня, наконец! Оставьте!!! Я задыхаюсь в вашем обществе! – кричала я Костасу в напряженное непроницаемое лицо, уже не обращая внимания, что он держит меня за запястья, мешая отстраниться и вырваться из стальной хватки.

Тяжело задышала, более не имея сил даже кричать и ругаться. Все, что я могла себе позволить, это плакать от бессильной злости и боли, что создавала в груди тянущую пустоту и тоску по несбыточному, а теперь кажущемуся недосягаемым. Борьба за собственную жизнь оказалась слишком тяжелой для меня. Настолько, что заставляла задуматься, нужна ли мне она… такой ценой?

Я уже забыла о своих ранениях, боли физической, ведь куда сильнее была душевная. Хотелось кричать и выть, но выходило лишь обессилено хныкать, как маленькой девочке. Было сложно даже дышать, потому последние силы я потратила на слабый шепот:

– Уйди…

Я открыла глаза, с молчаливой мольбой посмотрев на короля и обнаружив себя почти лежащей в объятьях Костаса. Он держал меня на своих коленях, обнимал за плечи и гладил по спине и волосам, позволяя выплакаться. Поняв, как близко наши лица, хотела отстраниться, но он не позволил, положив ладонь на мой затылок, а после приблизился, целуя мои дрожащие губы, чем вызвал судорожный, неровный вздох.

Почувствовав, как я напряглась, мужчина сноровисто обернулся и уложил меня спиной на мягкий стог, а сам лег рядом, не прерывая поцелуя, который лишь набирал обороты. Сквозь шок и непонимание, я чувствовала, как вздымается его грудь, как сбивается дыхание, а сильные руки бродят по моему телу, уже без всякого намека на невинное желание утешить. Мужчина целовал напористо, жестко и жадно, не спрашивая – поглощая и беря то, что считал по праву своим, но отказывал себе до этого момента. Кусая мои губы, он рычал, молча требуя подчиниться, но, когда не получил желаемого, положил ладонь на мое лицо и надавил на челюсть, заставив раскрыть рот, чем моментально воспользовался.

– Какая ты сладкая… – пораженно шептал он, чтобы после целовать меня в исступлении и остервенело клеймить каждым прикосновением своих губ, с жаждой, как у путника в пустыне.

Сил не было, чтобы бороться. Их не осталось даже на то, чтобы возразить, хотя я и понимала, что это неправильно. Я просто… сдалась. Я устала быть сильной, терпеть ненависть, злость, жестокость и презрение. Здесь и сейчас я проявила слабость и позволила себе ненадолго ощутить себя кем-то иным. Тем, кого любят, желают, к кому прикасаются с наслаждением и жаждой, словно я действительно необходима и чего-то стою. Я хотела быть слабой, быть нежной… быть женщиной. Просто женщиной, хоть ненадолго. Я так хотела ощутить это долгие пять лет, вспомнить то, чего меня лишили, что сейчас сама цеплялась за широкие плечи, до боли в сжатых пальцах и лихорадочно отвечала на суматошные, глубокие поцелуи, от которых сбивалось дыхание и кружилась голова.