– А еще в Корее, в Германии и десятке других стран, куда отправляют солдат.

– Но чаще всего ты обитал на Ближнем Востоке?

– Да, в основном там.

– В настоящих боях участвовал?

– Разумеется. Ты хотела поговорить про Сару?

Стамос опустила взгляд.

– Она всегда казалась очень серьезной. Я… Я и впрямь к ней приглядывалась. Кое-кто из окружающих был похож на суицидника – но только не она.

Дивайн кивнул и произнес:

– Мне тоже так казалось. Но ты говорила, что редко с нею виделась.

Стамос по-прежнему старалась не встречаться с ним взглядом.

– Не совсем так. Знаю, из-за рейтинга в «Книге» нас считают злейшими врагами. – Она выдержала паузу и отпила из бокала, глядя на статую Свободы. – Но в жизни есть не только работа.

– Как говорили мои старые армейские товарищи: «Это и ежу, Дивайн, понятно».

Она украдкой покосилась на него.

– Дивайн… Разве это не ирландская фамилия? Ты не похож на ирландца.

– Мой отец – стопроцентный ирландец: светлокожий и рыжий. Но по материнской линии я грек. Бабушка и дедушка приехали с острова Миконос.

– Значит, ты уродился в мать?

– А ты гречанка с обеих сторон?

– Да, – кивнула она.

– Братья или сестры есть?

– Четыре сестры. Все старшие.

– В доме, наверное, был тот еще бедлам, – в шутку сказал Дивайн.

– Естественно, – серьезно ответила девушка.

– Прости, глупая вышла фраза.

– А у тебя братья или сестры есть? – поинтересовалась Стамос.

– Да. Намного умнее, успешнее и богаче меня. Прекрасно устроились в жизни.

– Да ладно! – скептически фыркнула она.

– Серьезно, – ответил Дивайн. – Чистая правда. Оба намного старше меня и сделали шикарную карьеру.

– Ты, должно быть, ими гордишься.

– Я рад, что у них все хорошо.

Он с жадностью допил пиво и махнул официантке, чтобы та принесла еще банку.

– Итак, вернемся к Саре. Когда ты видела ее в последний раз?

– Примерно неделю назад. Она приходила ко мне в кабинет.

Дивайн озадаченно моргнул.

– Зачем? Ты же говорила, что вы работали над разными проектами.

– Да. На одном ипподроме, в соседних стойлах.

Стамос отпила «Маргариту», облизнув соленый краешек стакана, выжала дольку лайма на чипсы и принялась за гуакамоле. Дивайн смотрел, как она ест, потом на мгновение повернулся к воде, прежде чем снова взглянуть на девушку.

– Тогда зачем она приходила?

– Ты что, решил поиграть в детектива?

– Обычное человеческое любопытство. Так зачем?

– Спрашивала об одной пьесе.

Дивайн встрепенулся:

– Что за пьеса?

Стамос покрутила в руках бокал, смотря на воду, будто там были ответы на все вопросы.

– «В ожидании Годо». Видел такую? Я про нее даже не слышала.

Дивайн кивнул:

– Видел. Здесь, в Нью-Йорке, еще до армии.

– Правда? Я думала, ты в юности шлялся по барам и зависал с девчонками.

– В школе у меня был хороший учитель английского, Гарольд Симпсон. Я сказал ему, что собираюсь поступать в Вест-Пойнт. Он посоветовал сходить на спектакль. В то время пьесу ставили на Бродвее.

– Почему он так сказал? Не хотел, чтобы ты шел в армию? – спросила Стамос.

– Не совсем. Он служил во Вьетнаме. Его призвали. Вернулся он категорически настроенным против войны. Страна обошлась с ним и с другими ветеранами, как с последним отребьем. Так нельзя: ты сражаешься изо всех сил, исполняешь свой долг, а возвращаешься в полную нищету.

– И все-таки: почему он предложил тебе посмотреть эту пьесу?

Дивайн отпил из новой банки.

– Я правда не могу объяснить. Надо самому ее видеть.

– Тебе понравилось?

– Не уверен, что про такие вещи можно говорить «понравилось» или «не понравилось». Их цель вовсе не в этом.

– А в чем тогда?

Дивайн отвел взгляд от статуи Свободы и повернул голову к Стамос.

– Наверное, о том, что делать с собственной жизнью. Посмотри спектакль – поймешь. Итак, ты сказала Саре, что не видела пьесу. Что она ответила?

– Она ответила, что стоит сходить. Обязательно.

– Значит, она ее смотрела… А в каком театре?

– Не помню. Где-то на Бродвее. Совсем недавно. Ты правда думаешь, что какая-то глупая пьеса могла подтолкнуть ее к самоубийству?

– Это не «какая-то глупая пьеса». Ее написал Сэмюэл Беккет, он впоследствии получил Нобелевскую премию по литературе. Сара больше ничего не говорила?

Стамос замялась:

– Кажется, она хотела что-то сказать, но передумала. Я попыталась ее разговорить, но…

– Что «но»?

– Не знаю, она казалась… напуганной. – Стамос подняла глаза. – Думаешь, одно с другим связано?

– Может быть… – задумчиво произнес Дивайн. – И все-таки, почему ты решила со мной поговорить?

– Из-за Сары, я же сказала.

– Подозреваю, что не только из-за нее.

У Стамос нервно забегали глаза.

– Ты вчера вечером был в офисе.

– С чего ты взяла?