Сложно было понять, молчит ли Максим потому, что обдумывает ответ над ее вопросом, или же просто не хочет на него отвечать.

— Он появился внезапно, — начал Максим. — Ошивался вокруг приюта, высматривал что-то. Но стоило только сказать воспитателям, что на территории находится подозрительный тип, как он сразу же исчезал.

Лида понимающе кивнула.

— Трюфель открывал дверь, — сказала она.

— Да. Но я-то этого не знал. Однажды мне удалось прижать его, — с некой гордостью произнес юноша. — Но поблизости оказалась дверь, через которую он пришел…

— Представляю твое удивление — человек скрылся за дверью, но в комнате его не оказалось.

На этот раз Максим с ней не согласился.

— Нет, не так все было. Трюфель не зарыл дверь, а оставил ее отрытой. И я… я из любопытства переступил порог.

Лида представила, как, должно быть, удивился Максим, увидев за дверью не комнату, а всепоглощающее ничего, пахнущее сладостями.

— И тебе не было страшно? — спросила она.

На что Максим гордо вздернул подбородок.

— Еще чего.

И все же Лида считала, что Горький бессовестно врал.

— Значит, вот так просто ты оказался в Птифуре.

— Да.

— И дальше что? Поверил своим глазам, когда увидел этот мир?

— Нет.

В тот момент, по словам Максима, он был уверен, что спит.

— Я себя даже щипал, — признался он. — Было больно, но мир полный ярких красок никуда не исчезал.

— А Трюфель?

— Трюфель все это время был рядом. И когда я прокашлялся… — Лида вспомнила, как и сама, попав впервые в Баттенберг, испытала на себе этот недуг. — Он предложил мне сделку.

— И выслушав его условия, ты так просто согласился подписать с ним контракт?

К своему стыду Лида не знала, что сподвигло Зефира и ее прадеда к подписанию их контракта.

«Чем больше я узнаю об этом мире, тем больше понимаю, какая же я неумеха», — подумала она, решив, что как только встретится с Зефиром, сразу же у него все разузнает.

— Я решил, что это шутка, — произнес Максим, продолжив рассказ. И словно в оправдание, добавил: — Я все еще думал, что сплю. Поэтому согласился. А потом… был скандал.

Королева Ваниль вызвала Трюфеля и Максима на аудиенцию. Ведь произошла из ряда вон выходящая ситуация! Аристократ подписал с человеком контракт!

— На ушах стоял весь Баттенберг. Эту тему обсуждали все без исключения, перемывали кости всем членам семьи Трюфеля.

— Они знали, почему Трюфель решился на этот шаг?

Максим покачал головой.

— Разумеется, нет. Он и словом не обмолвился, что причиной подписания с человеком контракта была его скорая свадьба с Шарлоткой де Тарт. К тому же, об их свадьбе на тот момент не было объявлено. Вспомни, твой фиолетовый об этом знать не знал. Сестра его, думаю, тоже.

«Точно», — Лида согласно кивнула.

А Максим продолжил.

— Когда Ее Величество спросила Трюфеля о причинах, он сказал, что всегда был лоялен к людям и жаждал узнать человеческую натуру. И услышав это, его отец буквально взорвался в эмоциях. Он отрекся от Трюфеля прямо там, в зале. И как бы Ее Величество не пыталась успокоить его, образумить, говоря, что такие решения не принимаются на горячее сердце, его отец был непреклонен. Трюфель — позор де Фадж, к которым он с того момента не имел больше никакого отношения.

Лида почувствовала, как у нее закислило во рту. Эти аристократы с их средневековым менталитетом! Так просто отказаться от сына, словно он не собственный ребенок, а какая-то ставшая ненужной вещица.

— Трюфель, должно быть, был так расстроен, услышав его решение, — проговорила Лида.

— Скорее всего, но ни передо мной, ни перед кем-то другим он и не думал показывать, как на самом деле отнесся к своему отречению от семьи. — Максим шваркнул подошвой по застеленному ковром полу. — Когда шумиха поутихла, нас снова вызвали во дворец. Думаю, королева Ваниль, если уж ничего и не знала, то догадывалась, в чем была истинная причина заключенного между нами контракта. Мы долго с ней беседовали. Узнав мои… обстоятельства, она предложила мне обучение во дворце кондитерскому ремеслу. И оказалось, что у меня к этому делу талант.

«Вот же хвастун», — подумалось Лиде.

Максим не упустил возможности нахвалить самого себя.

— Было понятно, что до восемнадцати лет я был привязан к нашему миру, но после… я мог остаться в Баттенберге навсегда. И я ухватился за эту возможность. Что меня ждет в нашем мире? Абсолютно ничего.

— Не говори так, — не согласилась с ним Лида. — Кондитером можно и у нас быть. Посмотри на Сахарного.

Но Максим только отмахнулся.

— Это не то же самое, что жить в Птифуре, — сказал он и, заметив направленный на него взгляд Лиды, словно одумавшись, замялся. — В общем, не об этом сейчас разговор.