Лиде хотелось воспротивиться, сказать, что об этом тоже можно поговорить.

Она-то наивно полагала, что Максим отказался от своей идеи остаться в Птифуре по достижению своего совершеннолетия. Но судя по вырождению его лица, которое она сейчас наблюдала, и по его нежеланию развивать эту тему дальше, с болью в сердце ей пришлось признать, что Горький по-прежнему жаждал связать свою жизнь с этой стороной.

— В общем, я стал часто появляться во дворце и так сдружился с Безе.

— Сдружился, — повторила Лида, в голосе ее клокотала непонятая Максимом обида. — Ты за ним следил.

— Это было на его благо.

— Друзья не докладывают родителям о том, где их друг.

— Докладывают, — сказал Максим, — если от этого зависит их жизнь.

На этом их разговор прервали стуком в дверь.

Максим поспешил открыть ее. На пороге стояла Пралине.

— Прошу прощения за столь ранний визит, — произнесла она, тоном бодрым и мелодичным, — но Ее Величество, королева Лидия, отсутствует в своей комнате. Возможно, Вы знаете, где она?

Лида не видела смысла скрываться, сделав несколько шагов к двери, она поравнялась с Максимом и показалась служанке на глаза.

— Я здесь.

На лицо марципанки упала мимолетная тень неодобрения при взгляде на стоявших напротив нее молодых людей. Поначалу Лида и не поняла, в чем, собственно, дело? А после, осознав, что в Птифуре молодым незамужним особам ранним утром находиться не в своих покоях было явно непозволительно, если не сказать аморально, поспешила поинтересоваться, по какому поводу и кто ее искал.

— Господи послал меня узнать, не присоединится ли Ваше Величество к завтраку? — покорно произнесла Пралине.

Ее старческое лицо вновь приобрело маску учтивого равнодушия.

— Только я? — решила уточнить Лида, недоуменно посмотрев на Максима. — А что насчет остальных?

— Прибывшим с Вами… — Пралине старательно подбирала слова, — попутчикам, будет накрыто на общей кухне.

Это Лиду возмутило.

— Они не слуги, а мои друзья! — заявила она.

Друзья, проверенные временем и невзгодами, будь то стычки с одноклассницами в коридорах на переменах, или огромные, размером с кошку, ядовитые пчелы!

— Если Ваш господин считает иначе, — продолжила Лида.

Но почувствовав тепло чужого прикосновения к своим пальцам, прикусила язык.

— Маркиз приглашает Вас к столу, Ваше Величество, — спокойным тоном произнес Максим, крепче сжимая ладонь Лиды в своей. — Хозяин дома впустил нас и дал крышу над головой этой ночью. Нет никакой необходимости обижать маркиза своим отказом.

Лида сделала глубокий, успокаивающий ее разбушевавшееся сердце вдох.

«Ладно!..»

— Я с удовольствием, — начала Лида, выдавливая из себя улыбку, — позавтракаю с маркизом де Фадж.

— В таком случае, прошу, следуйте за мной, Ваше Величество, — чуть склонив голову, произнесла Пралине. — Я сопровожу Вас.

И, развернувшись на невысоких каблучках, женщина шагнула в сторону.

— Не веди себя так глупо, — прошептал Максим на ухо Лиде, — не стоит делать врагами каждого встречного.

— Он вас всех ни во что не ставит, — пылко зашептала Лида в ответ, подняв на Горького взгляд. — Это отвратительно.

— Его дом — его правила, — с тем же спокойствием продолжал говорить юноша. — Меня это не обижает, Трюфеля, возможно, задевает, но не более того. Марина вообще не поймет, что произошло. Вот Барбарис, скорее всего, взбесился бы и отказался завтракать, но ради тебя мы все пойдем на ту кухню и будем делать то, что от нас ожидают. Не надо нас защищать. Веди себя, как подобает королеве.

— Я и веду себя, как королева.

Лида отпустила его руку и шагнула через порог.

«Мое королевство — мои правила», — подумала она, следуя за Пралине.

Лида осторожно взглянула на стол, взяла в руки красивую чашку, украшенную рисунком из мелкой розы, и пригубила чай. На вкус он был приторно-сладкий и, вроде бы, не отравленный.

Если маркиз де Фадж и понял причину ее отказа от завтрака, то виду не подал, спокойно разрезая ножом и нанизывая на вилку кусочки жареных бекона и яичницы. Устроенная королевой голодовка его нисколько не волновала.

Лида перевела взгляд на сидящего по правую сторону от маркиза юношу.

Младший сын семьи де Фадж внешне мало чем отличался от Трюфеля. Те же волнистые, оттенка молочного шоколада, волосы, такие же добродушные, как и у старшего брата глаза. Только цвет у них был другой, зеленый. Мягкие черты придавали его лицу юношескую моложавость, что шло вразрез с острыми и суровым чертами лица маркиза.

Лида предположила, что оба брата внешностью пошли в мать.