— Вы не доверяете мне, — произнес мужчина, не собираясь скрывать свою догадку, — и я понимаю, что причина тому Трюфель.

Лида не хотела делать вид, будто не понимает, о чем зашла речь. Убеждать маркиза в обратном она желанием так же не горела.

— Что ж… Раз Вы сами завели об этом разговор, то, да, Вы абсолютно правы, — сказала она. — Я знаю, что произошло и знаю, что послужило тому причиной.

— Тогда Вы должны понять мое решение.

Маркиз был уверен в своей правоте, но вот Лида на этот счет имела другое мнение.

— Прошу простить меня, маркиз. Возможно, виной моего непонимания служит мое происхождение, но я убеждена, чтобы не случилось, семья должна быть на первом месте.

Мужчина был с этим утверждением полностью согласен.

— Именно так я и поступил, отлучив Трюфеля от семьи. — Лицо маркиза скривилось, будто он съел за раз целый лимон. — Чтоб уберечь жену и сына от позора, который Трюфель навлек на наш дом, я отказался от него.

Лида, не согласившись с таким выводом, покачала головой.

— Считаете, что я был не прав? — Маркиз усмехнулся. — Вы правы, Ваше происхождение не дает понять Вам всю трагедию совершенного Трюфелем проступка.

«Вот он и показал свое лицо», — подумалось Лиде сразу же, стоило только мужчине упомянуть ее человеческое происхождение.

Фондан бросил на отца быстрый взгляд, но тот, в отличие от Лиды, его не заметил. Зато Лида окончательно убедилась в том, что и Трюфель и Фондан, в отличие от своего отца, были настроены к людям доброжелательно.

— Я человек, этого не изменить ни цветными волосами, — Лида накрутила на палец фиолетовую прядь, — ни яркими одеждами вашего мира. И все же люди и птифурцы мало чем отличаются друг от друга, маркиз де Фадж.

Лида оттолкнулась от стола, стул, на котором она сидела, скрипнул по лакированным половым доскам. Выйдя из-за стола, Лида как могла гордо вздернула подбородок и расправила плечи.

— Я благодарна Вам за гостеприимство, маркиз. Даже если оно было рождено в желании унизить сына. Но вот, что я Вам скажу и, надеюсь, Вы обдумаете мои слова. Отказавшись от Трюфеля, Вы защищали не семью, а собственное эго. Смириться с тем, что сын пошел против Вашей воли, больно ударило по Вашему самолюбию и ранило отцовское сердце, верно? — Лида заглянула маркизу в глаза и поняла, что попала в точку. Лицо Кувертюра ничего не выражало, в отличие от его озлобленно прищуренных глаз. — Трюфель стал покровителем Максима Горького и этого уже не исправить. В благородных домах Марципана его все равно будут знать как Трюфеля де Фадж, сына Кувертюра де Фадж, его отречение от семьи не стерло его происхождение в глазах Ваших друзей, маркиз. И я сделаю все, что будет зависеть от меня как от королевы и… как от человека, чтобы Трюфель вошел в историю Вашего мира как покровитель человека, не побоявшегося рискнуть жизнью ради Птифура. И в тот момент, когда о событиях нашего настоящего начнут слагать легенды, только Трюфелю будет позволено решать, ассоциировать ли себя с семьей де Фадж или нет.

На этих словах Лида твердой и ровной походкой направилась к дверям. Стоявший у них слуга поспешил открыть их, поклонившись королеве Марципана. И лишь не унимающаяся дрожь в пальцах в этот момент могла выдать в Лиде человека.

— Прости!

Встретившись со всеми на общей кухне, Лида сразу же рассказала о своем разговоре с маркизом Трюфелю.

— Прости, пожалуйста! — Лида чувствовала себя скверно, сердце у нее в груди так и отплясывало, грозясь вырваться наружу. — Я испортила и без того плохие отношения между тобой и твоим отцом, но он меня так разозлил!.. Прости, я не смогла сдержаться!..

Трюфель улыбнулся Лиде, но весь его вид говорил о том, как он был расстроен.

— Я не ожидал от отца ничего иного, поэтому не стоит Вам так расстраиваться, Ваше Величество. У Вас такое лицо, будто Вы вот-вот расплачетесь, хотя это мне впору лить слезы.

Трюфель обвел взглядом сидевших за столом товарищей.

— Думаю, нам пора выдвигаться дальше и покинуть, наконец, это место.

С таким решением все быстро согласились.

Единственной слугой на кухне в этот момент была Пралине. Она поджала тонкие губы и нахмурила брови, выражая тем самым свое беспокойство.

— Господин должен был покинуть дом завтра, — произнесла она, смотря на Трюфеля. Стоявшая с ним королева определенно нисколько не волновала старческое сердце. — Приди Вы на несколько дней позже, господин Трюфель, то смогли бы как следует отдохнуть.

— Я достаточно отдохнул, Пралине, — произнес Трюфель. И, подойдя к женщине, взял ее руки в свои. — Сердечно благодарю тебя за все, что ты сделала для меня и моих друзей.

Пралине бросила на продолжавшую сидеть за столом компанию взгляд.