Спускаясь по винтовой лестнице вниз, всем приходилось идти на ощупь, шершавые стены и факел в руках царя были их единственными ориентирами. Но там, внизу, было куда светлее и их уже дожидались.

— Государь!..

Двое иргийцев уже привычным стуком сапожных каблуков поприветствовали Кизила.

— Все готово для перехода! Баттенберг ответил на наше сообщение, они готовы принять Ее Величество.

Внимание Лиды привлекло странное устройство, напоминавшее ей круглый столик на высокой металлической ножке. Вместо столешницы у него было что-то вроде компаса с разделением на четыре секции и стрелкой. Как решила Лида, устройство служило своеобразным ключом для открытия дверей в четыре соседствующих с Иргой государства: Марципан, Макадамию, Цитрон и Парфе.

На противоположной от входе стене имелось и четыре двери.

«Значит, что-то такое же есть и во дворце Марципана?»

А она и не знала.

«В очередной раз ничего незнающая Лида проигрывает этому миру», — безрадостно подумала Лида, оглядывая стражников.

Те с не меньшим интересом, хотя старались не подавать вида, смотрели на нее и Марину.

— Мне жаль, что приходится прощаться с вами таким образом… — Голос Кизила звучал приглушенно, почти неслышно. И сипло. — И, Лидия, мне жаль, что Вы проделали такой путь… считайте что зря.

Лида с этим не согласилась.

— Не говорите так. Мы все же смогли встретиться и поговорить. Пусть и не обо всем, но Вы знаете, что не остались в этой ситуации один.

Сказав это, Лида замолчала, не сказав того, что ей еще хотелось. Ее слова не были ложью, но и правды в них было с горошину. Даже если она и считала Кизила и иргийцев союзниками, именно их деревни, если верить тому, что сказала Шелковица ранее, сейчас горели в пламени цитронийцев.

Но почему они напали?

Почему правящая семья Цитрона отдала такой приказ?

— Если бы я могла хоть чем-то Вам помочь, — сказала Лида с грустью.

Она хотела помочь, но не знала как.

Возможно, Кизил понимал, какие чувства сейчас терзали сердце человеческой девушки, или же в силу характера осознавал, что он с ней был похож даже сильнее, чем кто-либо мог представить, но иргиец ничего не ответил на ее слова.

Он лишь приказал стражникам завести механизм.

Один из них подошел к устройству, что Лида про себя продолжала именовать «компас» и несколько раз прокрутил в скрытом от глаз отсеке какой-то рычажок.

Стрелка на поверхности «компаса» начала вертеться.

— Все готово, Государь. Можем открыть дверь, — отчеканил стражник.

Кизил кивнул, давая свое разрешение.

Стражники подошли к самой крайней двустворчатой двери и, потянув створки за круглые ручки, одновременно открыли их.

Лида успела заметить на поверхности всех четырех дверей знакомые ей узоры — такие она видела прежде, хотя не должна была их видеть.

«Эти двери такие же, как у покровителей», — поняла она.

А помещение начало наполняться сладостью ванильного крема.

— Ваше Величество, — обратился к Лиде Трюфель, — позвольте мне идти первым.

— Конечно.

Трюфель поблагодарил Кизила за оказанную ему честь побывать в иргийском дворце, за то, что сидел за одним столом с царем и поднимал вместе с ним бокал.

Лиде показалось, что подобные благодарности были ни к чему, но, вероятнее всего, того требовал этикет.

Когда Трюфель переступил порог открывшихся дверей и исчез в нежном свете, Максим, недолго думая, последовал за покровителем. Правда кивнул Кизилу напоследок, коротко, но глядя в глаза, тоже благодаря за все, что тот для них сделал.

Лида осталась вместе с Мариной и Зефиром. Барбарис и Шелковица продолжали стоять у входа, через который они прошли, словно охраняя его. И у Лиды вновь заскребло на сердце.

Если так подумать, то все ее путешествие и в самом деле оказалось зазря.

Как Кизил и сказал.

Нет, конечно, она рассказала ему все, что хотела. Но оказалось, что прибывший в Аронию раньше нее Зефир успел поведать царю о том же самом. И даже назвал имена тех, кто решился нарушить мирное существование пяти птифурских народов. Она могла ничего не делать, и результат оказался бы таким же. Получалось, что Лида зря проделала весь этот путь.

Зря ослушалась Зефира и сбежала из дома.

Зря втянула в свое приключение Марину.

Зря подвергала всех такой опасности.

Скольким птифурцам она теперь обязана?

Сколькие из-за нее пострадали?

Зря она все это затеяла.

— Значит, пришло время прощаться, — сказала Лида, приложив к сердцу сжатый кулак. — Первым же делом, как окажусь в Баттенберге, сообщу в Макадамию о том, что у вас тут произошло. У Цитронийцев не было ни причин, ни права нападать на Ваши деревни. Марципан и Макадамия осудят их действия.