— Все было так странно и сумбурно, — сказал Безе, слегка нахмурив белесые брови. — После того, как мы с тобой расстались, мне захотелось побыть одному, а заодно убедиться в том, что тайный проход, по которому я и в самом деле собирался сбежать, работал. Но стоило мне только открыть проход, как я понял, что за дверью находится вход в мир людей. К сожалению, все произошло слишком быстро, я не смог рассмотреть лица того, кто толкнул меня в спину.

«Но ведь это значит, — задумала Лида, — что кто-то еще знал о его планах сбежать в тот вечер».

Тем временем принц продолжал.

— Так я и попал в деревню госпожи Марины.

— И все мы понимаем, — произнесла Лида, — кто мог быть причастен к Вашему исчезновению. Точнее, я бы не побоялась сказать, что это было самое настоящее похищение! И Джелато выдал себя с головой, когда сразу же объявил о Вашем побеге.

Принц Безе вновь улыбнулся.

— Так легко во всех бедах обвинять парфийцев, — сказал он. — И вне всяких сомнений, герцог Джелато имеет отношение к тому, что тогда произошло, но наш разговор был не о том, Лидия.

Лида покраснела.

— Максим… — начал Безе, возвращаясь к теме их разговора. — Он был не похож на тех, кого я знал прежде. Даже другие люди, вхожие ко двору, всегда проявляли по отношению ко мне покорность и уважение, ведь я — сын Их Величеств. Но Максиму не было дела до статусов и родословной. Для него я был избалованным мальчишкой, не знавшим ни лишений, ни горести.

К сожалению так все и было.

Лида с легкостью могла представить, какие мысли крутились в голове Максима, когда его попросили приглядывать за принцем.

— Но мы подружились, — повторился Безе, — стоило узнать друг друга поближе. Максим быстро понял, что я, рожденный с благами, о которых он мог лишь мечтать, не испытывал от них ни радости, ни тщеславия. Я с рождения был заперт в родительском дворце, не имея ни собственного мнения, ни собственных желаний. И в этом я мало чем отличался от Максима. Да, я был окружен слугами и учителями, подданными, готовыми сдувать с меня пылинки. Но для большинства из них, да почти для всех, я оставался лишь сыном их возлюбленной королевы. Миленьким принцем Безе с пухленькими щечками.

Лида зарделась.

Принц припомнил ей ее же слова, сказанные в тот вечер у портрета их королевской семьи. Но Лида тогда не врала, принц действительно был мил в нежном возрасте. И оставался очень красивым юношей сейчас.

— Для Максима же я был не принцем Безе, а просто Безе. Мы многое обсуждали. Я говорил о том, о чем никому не мог рассказать. А он признался однажды, что с радостью бы променял жизнь в вашем мире на мой. И услышав это, я был так рад. Да, радость моя была пропитана эгоизмом…

— Эгоизмом? — повторила Лида. — В чем же?..

— Если бы Максим остался во дворце навсегда, — пояснил Безе, — ему бы не пришлось возвращаться в ваш мир, а значит, мой друг всегда был бы рядом.

«Вот оно что», — подумала Лида, наконец понимая, каким же одиноким принц Безе был всю свою жизнь.

— Но стоило Максиму встретить тебя, — продолжил Безе, — как разговоры о жизни в Баттенберге стали звучать все реже.

От его слов у Лиды перехватило дыхание.

— Я много времени провел с ним после того, как оказался во дворце у тетушки. И изменения, что произошли в нем, пока мы не виделись… сказать по правде, меня удивили. Где мой друг? Куда подевался Максим Горький, который вечно был всем и всеми недоволен? Максим, которого я встретил в Козинаке, время от времени так глубоко погружался в свои мысли, что мне даже стало интересно, о чем он в эти моменты думал?

Принц посмотрел на Лиду и улыбнулся ей.

— А думал он о тебе, Лидия. Все это время.

Провалиться бы сквозь землю и никогда больше не появляться на ее поверхности! Не дышать свежим воздухом, не нежиться под лучами теплого солнца. Смириться со всеми горестями и лишениями, лишь бы забыть о том, что произошло!

Именно с такими мыслями Лида провела ночь, так и не сомкнув глаз. Несчастные одеяло и подушки получали удары пятками и кулаками, а под утро и вовсе оказались на полу, словно там им было самое место. Но сколько бы Лида не пыталась выбросить из головы слова принца Безе, его голос звучал отчетливо и громко: «Максим Горький думает о тебе дни и ночи напролет».

Лида издала какой-то нечленораздельный звук и хлопнула себя по лицу. Да так сильно, что от этого хлопка у нее покраснели щеки.

— Не говорил он такого! — рьяно заявила Лида своему отражению, будто то было ее собеседником и настаивало на обратном.

Разглядывая в зеркале свое осунувшееся от недосыпа лицо, она попыталась улыбнуться. Но вышло настолько плохо, что Лиде стало противно от собственного вида в зеркале. И махнув на него рукой, она вернулась в кровать.