Ведь Лида точно знал, что ни сами иргийцы, ни политика Кизила не могли привести к тому, что сейчас происходило на границе двух государств. Иргийцев кто-то подставил. И этот кто-то, с огромной долей вероятности, сидел сейчас на своем замороженном троне и наблюдал за происходящим со стороны.

«Так легко во всех бедах обвинять парфийцев».

И вправду, так легко кого-то в чем-то обвинить, имея на весах лишь собственные домыслы и личную неприязнь.

Когда в двери нетребовательно постучали, Лида поймала себя на мысли, что все это с ней уже происходило. Буквально прошлым вечером. Но отчего-то сердце в ее груди забилось быстрее, чем вчера, и вовсе не от испуга. Будто чувствовало то, чего еще не успела почувствовать сама Лида.

Вряд ли в коридоре стоял принц Безе, размышляла Лида, вставая с кровати. Им не о чем было разговаривать два вечера подряд. Будь там Зефир или Пастила, то после стука, они бы осторожно приоткрыли двери и предупредили Лиду, что заходят. Так ведь поступают члены семьи, когда живут вместе. И Зефир, и Пастила были ей родными, хоть кровного родства они и не имели.

Слуги, будь это они, постучали бы тихо, но уверенно.

Стоявший за дверьми гость был кем-то другим.

«Кто на этот раз?» — задалась Лида вопросом, проделывая тот же путь от кровати до дверей, что и вчера.

Но стоило ей эти двери открыть, как от одного только вида вечернего гостя у нее затряслись колени. Ведь на пороге ее спальни стоял Максим Горький собственной персоны.

— Я войду.

Лида не могла понять по интонации, спрашивал Максим разрешения или же просто сказал о том, что собирался сделать, но для надежности Лида кивнула и отступила в сторону, пропуская парня вперед. В отличии от принца Безе, Максим вошел внутрь неторопливо, будто совсем не беспокоясь о том, что кто-то мог его заметить.

Или же, как чуть позже поняла девушка, своей неторопливостью Максим еще давал себе возможность сбежать.

— Ч-что-то случилось?..

Отчего-то находиться с ним наедине было неловко. Лида старалась дышать как можно тише, но воздуха в легких катастрофически не хватало. С чего начать разговор она не знала. О чем говорить тоже. Максим стоял к ней спиной, будто и вовсе забыв о ее существовании.

Когда молчание до неприличия затянулось, Лида спросила первое, что пришло ей в голову:

— Есть какие-то новости по Ирге?

— Нет, все как и вчера.

«Значит, все по-прежнему плохо», — подумала Лида, подметив, что голос у Максима слегка дрожал и звучал несколько глуше, чем обычно.

— Тогда… что-то случилось с Мариной? — Услышав собственный вопрос, у Лиды внутри что-то ухнуло вниз. — Какие-то симптомы проявились?..

В несколько торопливых шагов она сократила дистанцию между собой и Максимом. И встав перед ним, схватила за руку, призывая посмотреть на себя и ответить на заданный вопрос.

Вид у нее был напуганный.

— Нет, все в порядке, — сказал Максим, подозрительно отведя взгляд в сторону. — Насколько я знаю.

Значит, чего-то он мог и не знать. Но раз дело было не в Ирге, и не в Маринке, Лида решила напрямую спросить у Максима, зачем тот явился в ее спальню так поздно, да еще и рискуя быть кем-то замеченным.

Запоздало она поняла, что все еще держала его за руку, и ощущение чужого тепла под пальцами распространилось от ногтей до кончиков волос приятной волной. И если бы не плохое освещение в комнате — а электричеством во всем Птифуре могли похвастаться разве что цитронийцы — Максим бы уже проговорил какую-нибудь колкость из-за ее пунцового от смущения лица. Что-то вроде: «Смущаешься, всего лишь подержавшись с парнем за ручку?».

Он мог сказать подобное, это было в его стиле. Но этим вечером Максим был на удивление молчалив и скован.

И даже не пытался освободиться от ее уже не столь крепкой хватки.

— Ну… зашел узнать, — Максим рвано провел свободной рукой по голове, приглаживая темные волосы к макушке, — как у тебя дела.

Второй вечер подряд Лида хотела провалиться сквозь землю!

— Ты… что?.. — Слова так и застряли у нее в горле. — Узнать как… у меня дела?

Теперь Максим выглядел слегка уязвленным ее недоверием. Его голубые глаза обиженно блеснули, и Лида была готова поклясться, что пройдет еще несколько секунд, и она останется в спальне одна. Но Максим словно прирос к полу, продолжая сверлить ее недовольным взглядом. И Лиде даже стало стыдно за свое поведение.

— А-а… ну, вроде нормально.

Она понимала, да и воспитание давало о себе знать, что справиться о чужом благополучии после того, как поинтересовались твоим, было непросто обязательным, а необходимым действием. Но слова застряли у нее в горле, и от страха, что голос задрожит и выдаст ее волнение, у Лиды подкашивались ноги.

К счастью Максим вновь заговорил.

— Могла бы спросить, как дела у меня, — произнес он тем тоном, который Лида просто ненавидела.