Они вновь вернулись к теме ее свадьбы с принцем Безе.

Лида чувствовала, что не только ей, но и самому Максиму было неловко говорить об этом. Но все же причина, по которой он пришел к ней этим вечером, Лиде представлялась не просто как обычный интерес к тому, как прошел ее день. Вспоминая принца Безе, абсолютно искренне поведавшего ей о чувствах своего друга, Лида предположила, что принц обсуждал грядущую свадьбу с Максимом. И, возможно, лично потребовал, чтобы Максим пришел сегодня к Лиде и…

И что?..

— Он сказал, что я тебе нравлюсь, — протараторила Лида, сильнее сжимая в ладонях юбку платья.

У нее зазвенело в ушах, и Лида сразу же начала проклинать себя за то, что осмелилась произнести такие смущающие ее сердце слова.

«А если все совсем не так?» — сразу же задалась она вопросом.

А если она ему вовсе не нравилась? Как тогда дальше общаться? Поспешить и сказать, что это шутка? Попросить сделать вид, что она этого не говорила?

Но к ее собственному удивлению молчание не продлилось долго. И слова, которые Максим произнес, заставили ее сердце забиться так быстро, что Лида испугалась — вдруг оно разорвется?

— Так и есть. Ты мне нравишься.

Лида спрятала лицо в ладонях, словно страус, прячущий голову в песке. Ей хотелось закричать, вскочить с кровати и запрыгать, веря, что только так она сможет выпустить наружу тот прилив чувств, который она испытала, услышав признание Максима.

Она. Ему. Нравилась.

Лида кусала изнутри щеки, чтобы не издать странного писка, рвущегося из горла.

— Наверное, — произнес Максим, и голос у него чуть сипел, — тебе следует что-то на это ответить…

Лида посмотрела на Максима сквозь трясущиеся пальцы, в надежде, что он будет смотреть куда угодно, только не на нее. Но взгляд его глаз скользил по ее пылающему лицу, которое она уже успела освободить от своих рук.

— Т-ты… ты т-тоже мне н-нравишься, — произнесла Лида дрожащими от волнения губами.

И в следующий миг почувствовала на них теплоту чужого дыхания.

— Можно?.. — спросил Максим.

И когда Лида, зажмурившись, кивнула, он поцеловал ее.

Фалуде, столица герцогства Парфе

Паша смял в руке приглашение на свадьбу королевы Лидии и принца Безе, адресованное герцогу Джелато, и пустым взглядом уставился в одну точку перед собой.

— И как это понимать?..

Он искренне считал Лиду своей союзницей, ведь она так же, как и он сам, превозносила себя над птифурцами. Даже турнир выиграла, чтобы властвовать над землями Марципана, будучи обычным человеком.

Зачем ей выходить замуж за марципанского принца?

— Что-то здесь не так…

— Господин?..

Паша бросил взгляд на невысокого роста мужчину, стоявшего перед ним в глубоком поклоне, и вспомнил, что до того, как в его руки попало это приглашение, был очень занят.

Мужчина, чей взгляд был опущен на свои босые ноги, боязливо дрожал, держа в руках небольшую подушку, оббитую голубоватым бархатом. На ее поверхности лежало три серебристых ключа.

Настроение у Паши чуть улучшилось.

— Молодец, Фраппе, — сказал он, хмыкнув и поднимаясь с трона. — Ты сделал это даже быстрее, чем обещал.

— Рад стараться, господин, — не поднимая головы, ответил мужчина.

Паша подошел к нему и забрал ключи. Разглядывая каждый из них, он не переставал улыбаться.

— Какая искусная работа, — сказал он, не скрывая своего восхищения. — Все же твой народ был недооценен в свое время.

— Благодарю, господин…

— Сделаешь еще с десяток.

Услышав это, Фраппе впервые с тех пор, как попал в тронный зал, поднял на внушавшего ему страх юношу взгляд.

— Господин?..

— Сделай столько, сколько сможешь из оставшихся внизу материалов.

— Но… Господин?.. Зачем Вам столько ключей?

— Зачем? — переспросил Паша, удивленно изогнув обе брови. — А зачем нужны ключи, Фраппе? Для того, — сразу же ответил он на свой же вопрос, — чтобы открывать и закрывать двери.

Лицо Фраппе исказилось от испытываемого им в этот момент ужаса.

— Но господин не может не знать, к каким последствиям… К какой катастрофе приведет… если бездумно и безответственно…

Паша взмахнул рукой, приказывая мужчину немедленно замолчать.

— Можешь идти, Фраппе.

Фраппе поджал трясущиеся губы и сжал кулаки, словно был готов сказать что-то еще, воспротивиться решению молодого человека. Но страх в его сердце был слишком силен. Осознавая собственную беспомощность, Фраппе оставалось только повиноваться.