Максим ей вряд ли поверил, представляя себе бурную реакцию Лиды на его последующие слова, но оттягивать разговор уже не было смысла. Мелодия в скором времени смолкнет и Лида узнает, что ее ждет.

— Они хотят поженить вас.

Уголки Лидиных губ нервно дернулись вверх.

— Кто это «они»? — спросила она, впиваясь пальцами в плечо Максима.

— Король и королева, — ответил Максим, крепче прижимая к себе девушку, чтоб не дай Бог не вырвалась из его объятий раньше времени. — Твои дали добро.

— Ч-что?..

На миг Лида задохнулась от возмущения.

— Это все будет фиктивно, — сказал Максим, думая, что этим сможет успокоить Лиду. — Фикция, фальшивый брак. Лишь для того, чтобы Безе смог вернуться и рассказать, что с ним произошло.

— Но он не знает, что с ним произошло, — сквозь зубы процедила Лида, взглядом стараясь отыскать в толпе птифурцев Зефира.

«Как он мог это допустить!»

— Лида, успокойся и подумай здраво над тем, что я тебе сказал, — нарочито спокойным тоном произнес Максим. — Это ради королевства Марципан. Разве не для этого ты участвовала в турнире?

— Я участвовала в турнире, чтобы корона не досталась парфийцам, а не для того, чтобы в пятнадцать лет выйти замуж за инопланетянина!..

Где-то сбоку вскрикнула барышня. Затем заохали господа на другом конце зала. Музыка прервалась, и танцующие пары замерли в объятиях друг друга, в непонимании крутя головами.

— Моя королева! — обращалась в слезах к Киндаль макадамийка. — Мой супруг! Мой муж!

— Герцог, Ваш советник! — воскликнул кто-то из парфийцев.

— Князь! Княжна!

Бальный зал утопал в сотнях отчаянных голосов.

Максим отпустил Лиду, но не выпустил ее пальцы из своей ладони.

Вмиг оказавшиеся рядом с ними Зефир и Фисташка, озираясь по сторонам, пытались понять, что происходит.

— Пацан, Фисташка, живо отведите Лиду в безопасное место.

— Зефир, что происходит?

Ответа на свой вопрос Лида так и не услышала. Она заметила, что всех монархов в срочном порядке выводили из зала дворцовые стражники.

— Лида, не стой столбом, — отбросив ее статус, сказала Фисташка, дернув Лиду за собой. — Ты тоже, Максим, шевели ногами.

Зефир пообещал скоро присоединиться к ним, как только отыщет в этой неразберихе Пастилу и Шарлотку с ее отцом.

Выходя из бального зала, Лида с Максимом заметили лежавших на полу птифурцев. Все они находились без сознания, а на открытых участках их кожи багровели, словно кровоподтеки, непонятные им двоим пятна.

От повисшего в комнате напряжения Лиде становилось дурно, ее мутило, но она молчала, как и все остальные. Максим и Фисташка верно стояли рядом с ней, ни на шаг от нее не отходя.

— Это было похоже на отравление.

Произнесенная кем-то фраза разрядила обстановку, оживляя и птифурцев и людей.

— Что за вздор! — возмутилась королева Киндаль.

Ее красивое лицо омрачилось тенью злости.

— Хотите сказать, что в моем дворце гуляет отравитель! Что моя стража допустила что-то подобное!

— Дорогая, успокойся, — произнес Пекан, взяв жену за руку. — Никто не говорит об этом.

— Но первое, что приходит на ум, — сказал Джелато, вставляя свое слово, — отравление. И не простое, а довольно-таки специфичное и некоторым из нас известное.

Герцог посмотрел на царя Кизила и за его взглядом проследили все остальные. Кизил был бледным, его руки тряслись, и Лида со стопроцентной вероятностью могла сказать, что Кизил чего-то боялся.

— Не смотрите на меня так, — тихо произнес он, — словно обвиняете в чем-то…

— Никто не обвиняет.

В голосе княгини Юдзу Лида слышала нотки спокойствия и благоразумности. Правительница Цитрона сидела в одном из кресел, которые стражники принесли из других комнат, и с самым что ни на есть надменным видом, обводила взглядом собравшихся.

— Никто. Никого. Не обвиняет, — повторила она, и под ее колким взглядом даже Джелато пришлось отступить. — Но царь Кизил, скажите, верны ли наши предположения?

Все взгляды вновь устремились на молодого царя. Тот, опустив глаза и плотно сжав губы, кивнул и, словно стыдясь своего ответа, покраснел так, что цвет его лица приблизился к оттенку его волос.

— О чем вы говорите?

Лида взглянула на стоявшего рядом с ней Максима. Тот, как и она, ничего не понимал, и от этого ей стало немного легче. В кои то веки она была не один на один со своим незнанием.

— Пятна на коже, судороги, бессознательное состояние, — отвечала на ее вопрос Фисташка, — признаки отравления волчьими ягодами, растущими только в лесах царства Ирги.