Последние слова она произнесла с таким нажимом в голосе, что и Лида и Максим поняли, хоть княгиня и сказала, что никто не обвинял правителя Ирги, но каждый думал об его причастности к инциденту.

И подобное отношение к Кизилу возмутило Лиду.

— Это ничего не значит, — сказала она, поочередно посмотрев на каждого правителя Птифура. — Обвинять кого-то в причастности к преступлению только из-за его принадлежности к Ирге? Это же глупо.

— Мы никого не обвиняем, — в третий раз повторила княгиня Юдзу.

— Королева Лидия как и прежде излишне сумасбродна, — насмешливо произнес Джелато. — Это в ее духе — защищать кого-то, не разобравшись в ситуации.

— Не разобравшись в ситуации? — переспросил Максим. — Стоит ли напоминать, чьи подданные напали на участников турнира Великих правителей и в чьи обвинения, как после выяснилось вполне себе не сумасбродные, изначально никто не поверил, насмешливо называя истинного победителя турнира лжецом?

Уголки губ Джелато дернулись, обнажая белые резцы зубов.

— Я и королева Лидия, будучи людьми, — продолжил Максим, — смотрим на сложившуюся ситуацию под другим, иным от вашего углом мировоззрения. Даже если волчьи ягоды растут только в лесах Ирги, это не значит, что именно иргийцы принесли их во дворец.

— Более того, — вторила за ним Лида, не позволяя птифурцам вмешиваться в их рассуждения, — если дело и в самом деле в волчьих ягодах, то как ими отравили гостей бала? Все ведь знают, как они выглядят?

В положительном ответе на свой вопрос Лида даже не сомневалась. Разумеется, все они знали, как выглядит эта красная отрава.

— В виде ягод их никто бы не стал есть.

— Значит, — подхватил инициативу Максим, — волчьи ягоды могли добавить в еду или напитки.

— Вздор!.. На моей кухне нет предателей, — произнесла королева Киндаль. — И я лично пробовала все угощения, которые мои кондитеры и повара преподнесли гостям двора.

— Вот опять, — сказала Лида, наморщив нос. — Вы думаете о своих подданных, но забываете о том, что подмешать яд могли как посторонние, так и после того, как Вы попробовали эти угощения. Кто-то, кто находился в зале, у столов.

В комнате ненадолго вновь стало тихо. Казалось, что правители и приставленные к ним стражники глубоко задумались над словами Лиды и Максима.

— Это мог быть Джелато, — шепотом сказала Лида.

— Его советник пострадал, — так же тихо ответил ей Максим.

Лишь Фисташка слышала их разговор.

— Парфийцы не перед чем не остановятся, лишь бы получить желаемое, — сказала она, пристально следя за герцогом.

Джелато выглядел растерянным, как и все остальные.

— Все мы знаем об его актерских способностях, — вспомнила Лида об инциденте во дворце Марципана, когда Джелато и бровью не повел, отдавая Сорбе дворцовой страже. — У него нет понятия свой-чужой. Он заботится только о себе и своем благополучии.

— И все же не будем спешить с выводами, — сказал Максим перед тем, как высокие двери в помещение распахнулись, и внутрь вбежало несколько запыхавшихся птифурцев. — Посеем своими обвинениями смуту, и ничем хорошим это не обернется.

— Моя королева! Королева Киндаль!

Низенький макадамиец, дворцовый лекарь, как казалось Лиде, подбежал к Киндаль и Пекану и громко, будто бы для всех, воскликнул:

— Принц и принцесса! Ваши дети, моя королева, отравились.

У королевы Киндаль задрожали губы. Она беспомощно взглянула на мужа, который в силу характера оставался собранным и серьезным.

— Где они?

— В своих покоях, мой король.

— Мы идем к ним.

Низенький макадамиец кивнул, затоптавшись на месте.

— Позвольте мне пойти с вами, — подал голос Кизил.

Пекан обернулся к нему и смерил недоверчивым взглядом.

— Мне хорошо известно коварство волчьей ягоды… Я хочу помочь, чем смогу.

— Вы поможете, если останетесь здесь, — произнес Пекан, выходя вместе с женой, стражниками и теми, кто только что пришел, наружу, отдавая оставшейся страже приказ: — Никого не выпускать и никого не впускать до моего возвращения.

С уходом макадамийских монархов в комнате вновь стало тихо.

Князь Каламондин и княгиня Юдзу тихо переговаривались между собой. Кизил и Джелато держались обособленно.

— Волнуешься о Каштане? — спросил у Фисташки Максим, заметив некую нервозность в движениях макадамийки.

— С чего вдруг? — резко ответила ему Фисташка, но после, зардевшись не то от смущения, не то все же от злости, добавила понурившим голосом: — Он был с принцем и принцессой.

— Вряд ли он будет среди отравившихся.

— Как ты можешь быть уверен в том, что с ним ничего не случилось?

— Рыцарям запрещено пить и есть на торжествах.

Лида согласно кивнула.

«И все же…»

— А если дело было не в еде и не в напитках?