Марина протянула руку к атласной ткани, но услышав деликатное покашливание, испуганно одернула пальцы и завертела головой.

— Прошу прощения, но мы сегодня закрыты, — услышали они тихий голос.

Из-за ширмы вышел рыжеволосый цитрониец.

Он был высоким, с усеянным веснушками лицом и топорщащимися в стороны ушами. Укороченные брюки имели ядовито-оранжевый цвет и были туго затянуты на талии юноши, имея высокую посадку. В них была заправлена кремового оттенка рубашка с расстегнутыми верхними пуговицами и с подвернутыми до локтей рукавами.

Юноша смотрел на Лиду и Марину с явным недоверием, решив, возможно, что они воришки. Но когда его взгляд переместился на Лайм, все недовольство с его лица вмиг исчезло, уступая место румянцу на щеках.

— Лайм? Когда ты вернулась?

Его плечи заметно расслабились, и цитрониец сделал пару шагов вперед, заключая девушку в осторожных объятиях.

— Буквально только что, — ответила Лайм. — Я рада тебя видеть, Танжело.

— Д-да, я тоже рад тебя видеть, — произнес цитрониец.

Освободив Лайм от своих объятий, он встретился взглядом с Лидой и Мариной. Вглядываясь в их черты, он интуитивно чувствовал — девушки от него отличаются, они не такие, как он или Лайм. Не дождавшись реакции от подруги на свои вопросительные знаки, он решил спросить у вторженцев, кто они такие. И сделал это не самым вежливым способом, опасаясь незнакомок.

— Это мои подруги, — не дав Лиде представиться, сказала Лайм, наградив друга презрительным взглядом. — И им нужна твоя помощь. Что за недоверие?

— П-помощь? Моя? — цитрониец отступил от Лайм, украдкой обернувшись через плечо к ширме, из-за которой недавно вышел. — Какая помощь?

— Скажу, если согласишься помочь, — поставила условие Лайм. — Или ты не поможешь? Мне.

Танжело сомневался, его мысли метались в голове. Он должен был помочь, ведь об этом его просила Лайм. Но мог ли он помочь? Вдруг, он пообещает что-то, а исполнить обещание не сможет?

— Ну… так как?

— Я с радостью помогу, — протараторил Танжело и поспешил добавить: — но не сейчас. Сейчас никак не могу.

— Но это срочно, — скорчив недовольное лицо, возмутилась Лайм. — У нас нет времени.

— Я понимаю, но сейчас…

— Чем ты так занят? — перешла в наступление Лайм. — И не ври мне, что у тебя срочный заказ. Я же знаю, тебя к тканям не подпустят еще с десяток лет, пока не научишься плавно вести линию разреза.

— Вот зачем ты так?.. — хрипло произнес Танжело, будто готовясь расплакаться.

Но его глаза оставались ясными.

Хоть Танжело и смотрел на Лайм с нескрываемой обидой, с которой друг на друга способны смотреть лишь друзья, давно знакомые друг с другом, обиды в его голосе не было.

«Не обязательно говорить мне то, что я и так знаю», — читалось во взгляде цитронийца.

Лида решила сгладить конфликт, не хватало ей только стать причиной ссоры закадычных друзей.

Но стоило ей только проговорить в своей голове будущий монолог на тему того, что «ссориться — нехорошо», как из-за ширмы послышался еще один голос. Тягучий, как мед и пряный, словно корица, добавленная в булочки. А еще, как подметила Лида, голос был женским, из-за чего всем трем девушкам стало неловко.

Вот они какие, оказывается, были у Танжело дела.

— Танжело, мальчик мой, — прозвучал голос чуть громче, одновременно с ним скрипнули и половицы за ширмой, — я ведь говорила тебе закрывать дверь, когда я здесь.

Лицо Лайм тут же вспыхнуло. Она открыла рот в немом возмущении, но сразу же закрыло его, плотно сжимая побелевшие от напряжения губы.

— Танжело, ты где?..

Из-за ширмы вышла высокая женщина, настоящий великан в сравнении даже с Танжело! Ее кудрявые на концах волосы волнами спадали на плечи и имели оттенок орехового крема. Женщина зачесала их назад, но несколько прядей все равно вернулись на место. Незнакомка удивленно приподняла одну бровь, разглядывая замолчавших при ее появлении девушек.

— Танжело, милый, ты забыл все, чему я тебя учила? — спросила она у цитронийца, сощурив карие глаза. — Если так будет продолжаться, это место придет в упадок.

Женщина сделала несколько шагов вперед. Несмотря на внушительный рост, шла она плавно, слегка покачивая обтянутыми штанинами бедрами. Не будь она макадамийкой — а в том, что она макадамийка Лида не сомневалась — то вполне бы сошла за человека. Ее экстравагантный, нетипичный для Птифура наряд привлек к себе внимание не только Лиды и Марины, но и Лайм, прикрывшую ладонями рот.

— Вы же!.. — пискнула она, коря себя за несдержанность. — Прошу прощения, мы сейчас же уйдем.

— Лайм!.. — окликнул ее Танжело.