Что мне теперь делать? Что?

И вот когда лужица из моих слез разрастается до размеров маленького озера, я ощущаю легкое прикосновение к плечу:

— Ева, это ты?

Девушка с глазами цвета корицы с жалостью глядит в мое зареванное лицо, и я узнаю в ней Корину, сестру Килиана.

— Я, — отзываюсь на ее вопрос, и, как бы объясняя свои слезы, присовокупляю: — Шину вот проколола.

Она пару секунд глядит то на меня, то на мой небрежно брошенный велосипед, а потом говорит:

— Вставай. Наш дом недалеко — я попрошу брата помочь тебе с велосипедом.

— Килиана? — почти с ужасом уточняю я, как будто бы и сама не знаю, что другого брата у девушки попросту нет.

И она отвечает вопросом на вопрос:

— Ты имеешь что-то против него? Он как раз дома, готовится к экзаменам.

Килиана я хочу видеть еще меньше, чем Патрика… Особенно в этом зареванном состоянии. С красным носом и синяками под глазами. Нет-нет, следует отговориться от его помощи любым способом, и я заявляю:

— Патрик подъедет с минуты на минуту. Не стоит и волноваться… — Потом вытаскиваю телефон, вроде как проверяя сообщение от него, и повторяю: — Он уже в пути. Спасибо за беспокойство!

Карина, совершенно неубежденная, как мне кажется, моей бездарной игрой, молча удаляется в сторону дома, а я, почти уж было переставшая лить слезы, снова смаргиваю непокорную влагу и, подхватив велосипед, спешу в противоположном направлении.

Через несколько метров я едва не врезаюсь в распахнувшуюся передо мной дверцу калитки и слышу знакомый голос:

— Проходи во двор, сейчас посмотрим, что можно сделать с твоим транспортным средством.

В руках Килиана я вижу телефон, и понимаю, что Карина шла не домой — из дома, и, верно, позвонила ему, рассказав о моем бедственном положении.

Стыд и облегчение настигают меня одновременно: прикрываю глаза и мечтаю оказаться за тридевять земель от этого места.

— Я же сказала, меня заберет Патрик, — повторяю свою ложь Карине, и Килиан пожимает плечами:

— Тогда скажи ему, где тебя искать. — Как будто бы вызов мне бросает… И так как я продолжаю бездействовать, добавляет: — Давай посмотрю, что с твоим колесом, думаю, просто пробита шина. Эта можно в два счета исправить!

Я позволяю ему забрать велосипед, и только с опаской интересуюсь:

— Твои родители дома?

— Будут, часа через два. А что, боишься?

Вместо ответа присаживаюсь на стул и обхватываю себя руками: не думаю, что мое предательство по отношению к их сыну могло сделать их моими поклонниками… Припоминаю, как сидела за их столом, пользуясь гостеприимством, мной полностью незаслуженным, и теперь не нахожу в себе сил свидеться с ними снова.

— Я отрываю тебя от подготовки к экзаменам, — некстати замечаю я после длительного молчания. — От меня всегда одни неприятности. Для тебя уж точно… Прости.

Килиан бросает на меня взгляд мимоходом и продолжает возиться с колесом.

— Хочешь правду? — спрашивает он, и я невольно сжимаюсь, не в силах перебороть эту детскую реакцию на его возможное признание. Какое — боюсь даже представить. И Килиан улыбается: — Мне чертовски надоело прозябать над учебниками, — говорит он, — так что я даже рад возможности отлынить от учебы без вреда для собственной совести. Да и перед мамой будет чем оправдаться… — И добавляет: — Расслабься уже. Я тебя вот о чем хотел спросить: Каролина, вроде как, твоя сестра… Не знаешь, есть ли у нее парень?

— Есть ли парень у Каролины? — повторяю в недоумении. И сглатываю: — Нет, насколько я знаю. — Потом интересуюсь: — Так что там с велосипедом?

Что это ему взбрело в голову, расспрашивать меня о Каролине… Неужели, действительно, увлекся ей? Узнай она только об этом, прыгала бы до потолка. Впрочем, я ее просвещать не собираюсь… Пусть и не надеется.

А Килиан снова спрашивает:

— Сколько ей лет? Восемнадцать по любому есть, я полагаю.

— Да, ей восемнадцать, — отвечаю с неожиданным раздражением. — Исполнилось в августе, если тебе интересно. Школу она, правда, еще не закончила, однако недавно получила водительские права. Голубой цвет предпочитает любому другому, съедает тонну батончиков «Баунти» в год и очень любит парней на мотоциклах. Что-то еще или ты уже наконец-то ответишь на мой вопрос про велосипед? — все это я выдаю скороговоркой, почти срывающимся на крик голосом, и чувствую, как истерика накрывает меня с головой.

Слезы в очередной раз опаляют глаза, жгучие, подобно серной кислоте, и я бросаюсь к своему велосипеду, чтобы сбежать… Как можно дальше. На край света. Навсегда!