Я ускоряю шаг и вхожу на верхний уровень. Замирая, когда вхожу в комнату, я моргаю, глядя на темное, огромное пространство. Огромная кровать занимает стену справа, дальняя стена сделана из стекла, а слева по всей комнате расположены комоды и телевизор, установленный напротив кровати.

Эта комната описывает Рори.

Я начинаю раздеваться, мои руки дрожат от предвкушения. Я не уверена, чего ожидать, и знаю, что именно поэтому у меня дрожат руки, но это хорошее волнение. Делая глубокий вдох, я напоминаю себе, что Рори не причинил бы мне вреда, и прорабатываю каждую группу мышц, расслабляясь, прежде чем голой подойти к кровати и лечь лицом вниз посередине, как он просил.

Кажется, что время тянется целую вечность, пока внутри меня нарастает предвкушение, пока я лежу здесь, и влага скапливается у меня между ног от возможности того, что должно произойти.

Шаги на лестнице заставляют мое сердце биться быстрее в груди, а мою киску сжимать при мысли о нем.

— Такая хорошая девочка, — мурлычет он. Я поворачиваю голову в сторону и вижу, что он, одетый только в боксеры, пристально смотрит на меня.

Этот человек — произведение искусства. Он необузданная сила, и мысль о том, что мне придется играть с этим, ужасает в лучшем смысле этого слова.

Я молчу, пока он идет по комнате, мое любопытство обостряется, когда я слышу, как открываются и закрываются ящики.

— Стоп-слово? — он спрашивает, и я ляпаю первое, что приходит в голову.

— Джеллибин (мармеладные бобы).

Мои щеки пылают, но он не смеется. — Джеллибин — это вкусно. Хочешь что-нибудь запретить сейчас, пока я не начал?

Я на минуту задумываюсь, затем качаю головой. Я хочу прочувствовать его таким, какой он есть. Он уже сказал, что начнет со мной легко, так что я верю этому.

— Скажи мне словами, Куинн.

— Прямо сейчас нет ничего запретного. — Я прикусываю губу, гадая, пожалею ли я об этом, но в глубине души я уже знаю, что не пожалею.

— Хорошо. Просто запомни свое стоп-слово, хорошо?

— Хорошо, — бормочу я.

— Теперь закрой глаза. — Его голос подобен шелку на моей коже, низкий и хрипловатый, но почему-то мягкий. Я делаю, как мне говорят, сжимаясь от нужды.

Его пальцы скользят по задней части моей лодыжки, вверх по ноге, прежде чем опуститься между моих бедер, и у него вырывается еще одно рычание.

— Уже такая мокрая.

Я ничего не говорю, полностью передавая свой контроль, но прислушиваюсь к своим чувствам, чтобы уловить каждое малейшее движение и звук, которые он издает. Каждое прикосновение усиливается тем фактом, что мои глаза закрываются, и я должна предугадывать каждое его движение. Когда его прикосновение, наконец, достигает цели, мое сердце замирает.

Его палец погружается в меня, пока костяшки его пальцев не натыкаются на мою киску, прежде чем он немедленно вытаскивает и проводит теперь влажным пальцем по моей заднице. Шок пронзает меня, но я смиряюсь с ним, позволяя своему телу реагировать на него, не задумываясь об этом, моя задница приподнимается с кровати, как будто следуя за его удаляющимся пальцем.

Он не останавливается на достигнутом. Его палец продолжает свое путешествие вверх по моему телу, скользя вдоль позвоночника в одну сторону, прежде чем вернуться обратно к моей заднице. На этот раз он следует за противоположной ногой, пока не достигает моей лодыжки. Когда он касается свода моей стопы, я подпрыгиваю, ощущение щекотки овладевает мной.

— Твоя кожа безупречна. Я бы хотел запечатлеть себя на тебе, чтобы всегда видеть себя на тебе.

Я задыхаюсь, воздух застревает в моих легких из-за этого зрелища. Я не могу поверить, что мысль о том, что он оставляет на мне следы, на самом деле заводит меня — особенно после всего, — но когда я с ним, с ними, мне начинает казаться, что все это было целую жизнь назад. Я отгоняю эту мысль и возвращаю себя к этому моменту.

С ним.

Приучаю свое тело к тому, что не все это должно быть связано с плохим.

Просовывая в меня два пальца, он хихикает. Это темно, но полно обещаний, которые я так отчаянно хочу, чтобы он выполнил.

— Моей хорошей девочке нравится идея немного причинить боль вместе с удовольствием? — Это звучит скорее как утверждение, чем вопрос, и меня охватывает легкое предчувствие, но я держу рот на замке.

Я хочу этого. Ощутить грань между болью и удовольствием, которое он предлагает. Я хочу играть в его игру и одновременно переписывать правила в своей памяти, чувствуя себя в безопасности, имея контроль, когда я исследую эту сторону своих желаний.