Она закончила с прической, убрала фен и повернулась ко мне, положив руку на бедро.

Это было оно.

Время создания или перерыва. Она либо поймет, что я мужчина и что я провел определенные границы. Или это будет препятствием, которое мы не смогли бы преодолеть.

— Твоя гордость глупа. — Она кипела от злости, но ее голос был устрашающе ровным. — Глупая мужская гордость.

— Это не…

— Это она и есть. — Она остановила меня движением руки. — Я не откажусь от своих денег, потому что у тебя есть какое-то пещерное, животное желание быть добытчиком в доме.

— Детка, я не это хотел сказать. Я хочу, чтобы ты отказывалась от своих деньг.

Ее гнев утих, сменившись замешательством. — Тогда я не понимаю.

— Я никогда не смогу обеспечить тебе ту жизнь, к которой ты привыкла.

— Именно это я и имею в виду! — Она выпрямилась во весь рост. — Это просто гор…

— Подожди. — Я встал с туалета, подошел к ней и положил руки ей на плечи. — Я никогда не смогу обеспечить тебе ту жизнь, к которой ты привыкла. Я давно смирился с этим. Но это не значит, что я собираюсь взять твои деньги. Мне нужно добиться успеха. Самому.

— Ты уже достиг, — прошептала она.

Мое сердце сжалось от того, что она увидела меня таким.

— Ещё нет.

— Где этот «успех»? Ты так много работаешь. Ты такой амбициозный. А я думала, ты делаешь это для себя. Быть свободным и путешествовать по миру или делать все, что ты захочешь. Я могу дать тебе это. Прямо сейчас. И это не делает тебя менее успешным.

— Это не… это не только из-за денег.

— Тогда что ещё? — Ее глаза умоляли меня дать объяснение, которое она поняла бы.

— Потому что я хочу, чтобы моя семья видела меня успешным. Так что, может быть, они понимают, почему я ушел. Что жизнь, которую я выбрал, не такая уж плоха. И если я возьму твои деньги, они никогда не признают моих собственных достижений.

Даже когда папы не стало, желание проявить себя было таким же сильным, как и всегда.

— О. — Ее глаза наполнились слезами, и она быстро заморгала, чтобы слезы не испортили макияж. — Так что ты останешься здесь? Борясь и работая над собой до изнеможения. Заставляя меня смотреть, как ты отказываешься позволить мне помочь тебе.

— София…

Она покачала головой, отступая от меня, выходя из ванной. Сняв полотенце, она бросила его на кровать и подошла к шкафу. Повернувшись ко мне спиной, она натянула трусики и застегнула лифчик. Затем она порылась в вешалках в поисках чего-нибудь, что можно было бы надеть.

Она разложила свои вещи в моем шкафу на той неделе, когда приехала сюда после похорон отца. Я был так чертовски счастлив, что на этот раз она не жила на чемоданах.

Но после того, как она надела длинное платье, похожее на толстовку, которое доходило ей до лодыжек, и ярко-белые теннисные туфли, она остановилась. Ее лицо было обращено к чемодану на дне шкафа.

Бля.

Она собиралась уйти.

Я сделал шаг вперед, потянувшись к ней, как раз в тот момент, когда она развернулась. Слезы в ее глазах заставили меня остановиться.

— Если бы ты попросил, я бы все это бросил.

— Я бы никогда не попросил, — мягко сказал я.

— Я знаю. Но я бы отказалась от всего. Каждый цент, если бы это означало, что мы могли бы быть вместе и на одной волне. Должна ли я?

— Нет. — Я не хотел этого для нее. Она не должна была остаться без работы, вынужденная работать за почасовую оплату в маленьком городке только потому, что мне нужно было что-то доказать.

— Это нечестно. — Она вытерла слезу с одного глаза, прежде чем она упала. — Почему деньги — это причина, по которой я не могу быть счастлива? Мои бывшие мужья просто хотели моих денег. Мои чувства и мое сердце были второстепенным.

Я поморщился, ненавидя этих двух ублюдков и ту боль, которую они причинили ей. Хотя сегодня у меня дела шли не намного лучше.

— А теперь ты. — Она взмахнула рукой. — Ты хочешь меня, но не мои деньги. Почему я не могу иметь и то, и другое? Почему ты не можешь просто принять, что это часть меня? Почему мы не можем жить одной жизнью?

— Мы можем. — Я надеялся.

— И как ты себе это представляешь? — Она приподняла бедро. — Я решу поехать в отпуск. Но ты не можешь позволить себе спонтанные поездки, поэтому останешься здесь? Или как насчет того, что в студии что-то происходит, и мне нужно будет провести несколько недель в городе, но ты не можешь отпроситься с работы, потому что тебе нужно работать.

— Я останусь.

— И я поеду, — фыркнула она. — Отдельные жизни. Мы обречены жить разными жизнями. Ты так зациклился на той версии своей жизни, которой жил годами, что не видишь новую версию, лучшую версию, прямо перед своим лицом.

— Может быть, ты и права, — признал я.

— Так и есть.