— Я могу расставить их. — Я поднялась со своего места, но он бросил на меня взгляд, который отправил мою задницу обратно на табурет.

— Я сделаю это. Просто… дай ногам отдохнуть.

Мои плечи опустились. Я надеялась, что он не заметил моих хромающих шагов за последний час.

— Извини.

— Завтра надень удобную обувь.

Я кивнула и отхлебнула воды, жалея, что это не водка. Я не взяла с собой ни одной обуви, у которой не было бы каблука.

Мне придется позаимствовать что-нибудь у Теи, хотя я уже знала, что у нас разный размер. В прошлом году я купила ей на день рождения пару туфель-лодочек Maноло Бланик. Я никогда не видела, чтобы она их носила, и теперь я знал почему. Четырехдюймовые шпильки с украшениями из бисера здесь были совершенно не нужны.

Совсем как я.

— Ты выглядишь так, будто вот-вот заплачешь, — прошептал Уэйн, наклоняясь ближе. — Все в порядке?

Я кивнула, сморгнув новый поток слез.

— Я не в своей тарелке.

— Ах, не волнуйся. Скоро ты во всем разберешься. Ты выглядишь как умная девушка.

От его слов мне захотелось плакать еще больше. Как получилось, что человек, которого я встретила всего несколько минут назад, так верил в меня? Люди, с которыми я была ближе всего, не думали, что я когда-нибудь чего-то достигну.

— Извините. — Я соскользнула со стула, игнорируя боль в ногах, и поспешила за стойку. Как только я вышла в коридор, я прикрыла рот рукой. Рыдание, которое клокотало на поверхности, вырвалось наружу, эхом разносясь по кухне, когда я ворвалась в дверь.

Я остановилась рядом со столом в центре комнаты и закрыла глаза. Затем я даю волю слезам.

Первая волна едва скатилась по моим щекам, когда на кухне раздался низкий голос.

— О, Господи.

Раздражение в его тоне было слишком сильным, чтобы его вынести. Я развернулась, мой подбородок больше не дрожал, теперь, когда мое раздражение было на подъеме.

— Ты не возражаешь? Можно мне хотя бы несколько минут пожалеть себя? Или я и это делаю неправильно?

Его стоическое и суровое выражение лица дрогнуло. Его взгляд смягчился, и он отступил на шаг.

— Извини.

— Я уверена, что мои слезы кажутся тебе глупыми. — Я вытерла их и шмыгнула носом. — Я знаю, что сегодня доставила тебе неудобства. Но я больше не собираюсь извиняться. Работать здесь было не моей идеей, ясно? Я не знаю, что я делать. Со всем в моей жизни. Все это полный бардак. Моя жизнь — сплошной бардак!

Моя чрезмерно драматичная вспышка вызвала у меня хмурый взгляд, который я узнала по бесчисленным случаям, когда мой отец посылал мне такой же.

Прежде чем Дакота успел заговорить, я подняла руку.

— Не говори этого. Я уже знаю, о чем ты думаешь. У избалованной маленькой богатой девочки был плохой день, потому что ей пришлось поработать для разнообразия. Речь идет не об этом. Это о том, как я осознаю, что провела тридцать два года на этой планете и у меня ничего нет, кроме безлимитной карты. Я — ничто.

Хмурое выражение на лице Дакоты исчезло, а слезы продолжали литься.

В тот момент я их ненавидела. Позже вечером, когда я буду одинока и уязвима, я буду наслаждаться хорошим криком и возможностью выплеснуть все это. Но в тот момент я больше не хотела быть плаксой, только не сейчас.

Только не перед Дакотой.

Он сделал шаг вперед, входя прямо в мое пространство. И точно так же, как он сделал в баре ранее, он скользнул рукой вверх по изгибу моего подбородка, чтобы обхватить мою щеку.

— Не говори так.

— Но это правда, — прошептала я.

Журнальная статья назвала меня легкомысленной и мелочной. Мне потребовалось чуть больше двадцати четырех часов, чтобы понять, что, несмотря на все мои усилия измениться, но слова той репортерши была правда. Что это значило, что всего за один день я поняла, что она была права?

Может быть, я слишком долго жила в отрицании самой себя. Может быть, я игнорировала критику и советы своей семьи, потому что мне было так трудно что-то изменить.

Может быть, я просто играла ту роль, которую мне все отводили.

Причина не имела значения. Мой мир перевернулся с ног на голову, и я никак не могла сориентироваться.

И все же, когда теплая кожа Дакоты коснулась моей, не все было потеряно.

Когда его темные глаза твердо смотрели в мои, слезы просто прекратились. Это было так, как будто он приказал им остановиться, и они повиновались.

— У меня никогда раньше не было работы, — прошептала я.

— Я знаю.

— Я не знаю, как сделать что-то, что что-то значит. Есть ли в этом смысл?

— Да. — Он опустил руку. — Есть.

— Что я должна делать?

— Пошли. — Он дернул подбородком в сторону двери. — Позволь мне налить тебе выпить и принести что-нибудь поесть. Тогда я научу тебя кое-чему еще.

— Что это значит?

— Бармены — хорошие слушатели.