Он любит меня. Он мог бы и не говорить этого. Возможно, он тоже не видит деталей нашего будущего. Но он любит меня.

Должно же быть какое-то будущее. Должен же быть какой-то способ. Мы ворвались в жизнь друг друга, оставив неизгладимые следы, которые ни один из нас никогда не сможет стереть.

Если бы это не сработало, если бы мы не смогли найти выход, я бы никогда не стала прежней.

И он тоже.

— Дакота. — Линди вздохнула. — Смерть твоего отца, она раздавила нас. У всех нас есть вещи, которые мы должны были сказать. У нас есть свои сожаления.

— Мама…

— Дай мне закончить. — Она оборвала его. — Я этого не хочу. Ты мой сын, и я люблю тебя. Я тебя не понимаю. Но я люблю тебя.

— Спасибо.

— Я не знаю, что нам делать дальше.

— Я тоже, — признался Дакота. — Я запутался.

— Я тоже. — Голос Линди сорвался, и она снова заплакала. Ее приглушенные рыдания означали, что она снова в объятиях Дакоты.

Я шмыгнула носом, глотая собственные слезы. Где-то в течение прошлого года я перестала критиковать себя за то, что плачу. Это было мое освобождение, и я не собиралась стыдиться этого. Но я также научилась сдерживать их, когда хотела, а не когда это делали другие.

Это были мои слезы. Я выбирала, когда они были нужны.

Отвернувшись от кухни, я храбро прошла оставшуюся часть коридора до большой комнаты. Деревянные полы были скользкими под моими носками, поэтому я двигалась медленно, боясь того, что меня ожидало.

Входная дверь на мгновение соблазнила меня. Я бросила на него страстный взгляд, прежде чем сойти с деревянного пола на ковер, пересекая вражескую территорию.

Я вошла в большую комнату, не замеченная детьми. Они продолжали играть, и только один из них удостоил меня взглядом. Коко сидела в кресле, держа на руках свою маленькую девочку, лениво потягивающую бутылочку. Розен сидела на конце дивана, ближе всех к детям.

С пальто и сумкой для подгузников на другом кресле в комнате у меня не было выбора, кроме как занять свободный конец дивана.

Ни одна из сестер Дакоты не заговорила со мной, пока я устраивалась на диван. Так что я посмотрела мультики, узнав это шоу по тому, как мы с Дакотой ходили к Тее и Логану на Хэллоуин, чтобы присоединиться к ним и попробовать сладости.

— Мой брат занимается исследованиями. Это у него в крови. — Коко говорит во время шоу. — Но в конце концов он поймет, что его место здесь, и вернется домой, чтобы остепениться.

Это то, что она говорила Пете все эти годы? Так вот почему она так и не смогла забыть Дакоту?

— Я не согласна. Я думаю, если бы вы спросили и выслушали, он бы тоже не согласился.

Розен фыркнула.

— Это не то, чего хотел бы папа.

Она имеет в виду меня. Я не была той, кого ее отец хотел бы видеть с Дакотой.

— Я люблю его. — Мой голос был непоколебим. — Он — любовь всей моей жизни.

Розен и Коко переглянулись. Либо они мне не поверили, либо решили, что это не имеет значения. Они действительно верили, что Дакота вернется.

Как и их мать, они не понимали его.

Как могли трое детей, выросших вместе, быть такими разными? Хотя, глядя на мои собственные отношения с моими братом и сестрой, возможно, это было что-то, что развивалось с течением времени.

— Детка. — Все мы обернулись, включая детей, когда Дакота вошел в комнату, а Линди следовала за ним. Он мотнул подбородком в сторону двери. — Поехали.

— О, уже? — Я вскочила со своего места, присоединяясь к нему у двери.

Он натянул ботинки, затем крепко обнял маму на прощание, прежде чем открыть дверь. Никто не попрощался. Никто не помахал с крыльца. В тот момент, когда мы вышли на улицу под дождь, дверь за нами закрылась.

Рука Дакоты нашла мою, когда мы поспешили по тротуару к грузовику. Он открыл мою дверь, чтобы я запрыгнула внутрь, а затем пробежал вокруг, чтобы сесть сам, и повез нас домой.

Потребовался почти час, чтобы его челюсть разжалась, а руки перестали сжимать руль.

— Ты сказала правду?

— Что ты имеешь ввиду? — Я отвернулась от окна, в котором смотрела, как дождь струится по стеклу.

— Что ты любишь меня?

— Да. Я люблю тебя.

Он кивнул и снова повернулся к дороге. Его челюсть все еще напряжена, руки все еще железными зажимами сжимают руль. Нога Дакоты сильнее надавила на педаль газа.

С каждым знаком зеленой мили мое сердце падало все ниже.

Минуты на часах тикали. То желание заплакать, которое я сдерживала раньше, вернулось с удвоенной силой. Я боролась с этим, но была близка к тому, чтобы сдаться, когда Дакота ударил по тормозам.

Мои руки взметнулись, чтобы опереться на дверь, и моя грудь сильно вдавилась в ремень безопасности, когда он резко повернул.