Апперкросс был небольшим поселением, которое всего несколько лет назад полностью соответствовало староанглийскому стилю. Здесь было всего два дома, которые выделялись на фоне жилищ крестьян и мелких фермеров: большой особняк, который называли Главным Домом, имел высокие стены, могучие ворота и был окружен старыми, как и сам дом, деревьями, а также отличался основательностью постройки, и оставался неизменным на протяжении всего времени своего существования. Кроме него, был еще небольшой аккуратный домик, который когда-то принадлежал приходскому священнику. Этот домик имел миниатюрный сад и буквально утопал в зелени винограда и грушевых деревьев. Когда молодой сквайр женился, домик переделали в коттедж для молодой четы, и теперь Коттедж Апперкросс, украшенный верандой, балконами и прочими милыми деталями был, пожалуй, не менее приятен глазу путешественника, чем более основательный и значительный Главный Дом, расположенный в четверти мили дальше.

Энн довольно часто жила здесь и была знакома с образом жизни хозяев не хуже, чем с порядками, которые царили в Киллинче. Обе семьи постоянно встречались на протяжении столь долгого времени, так привыкли приезжать друг к другу и уезжать в любое время, что привычки всех и каждого были вполне изучены. Поэтому Энн несколько удивилась, застав сестру в одиночестве, – ведь оставаясь одна, она практически неизменно заболевала и впадала в уныние. Будучи, бесспорно, более чувствительной, чем старшая сестра, Мэри все же сильно уступала Энн в разумности, уравновешенности и чуткости. Когда она была здорова, счастлива и в центре внимания, то ей нельзя было отказать ни в приятности нрава, ни в очаровательной веселости, однако малейшее недомогание полностью выбивало ее из колеи. Кроме того, она абсолютно не переносила одиночества: унаследовав немалую часть эгоцентризма Эллиотов, она была весьма склонна при малейшем огорчении чувствовать себя еще и полностью заброшенной и несправедливо позабытой. Что же касается внешности, то она уступала обеим сестрам, и даже в лучшие свои годы была не более чем просто «хорошей девушкой».

Сейчас она лежала на выцветшем диване в прелестной маленькой гостиной. Мебель здесь когда-то была очень элегантной, однако солнце за четыре года сделало свое дело, да и присутствие в доме двух детей не могло пройти даром, а потому теперь все выглядело несколько выгоревшим и потрепанным. Когда появилась Энн, то вместо приветствия услышала следующее:

– Наконец-то это ты! Я начала думать, что никогда тебя не увижу. Я так больна, что еле-еле могу говорить. За целое утро я не видела ни одного живого человека!

– Мне очень жаль, что ты не здорова, – ответила Энн. – Но ведь судя по твоему письму, во вторник ты чувствовала себя прекрасно!

– Да, я старалась, чтобы все выглядело именно так. Я всегда стараюсь. Но на самом деле мне совсем не было так хорошо тогда, и уж конечно, я никогда в жизни не была, по-моему, так больна, как все сегодняшнее утро. Во всяком случае, уверена, что я слишком слаба, чтобы оставаться одной. А что, если бы со мной вдруг случилось что-нибудь ужасное, а я даже не смогла бы дотянуться до звонка! А леди Рассел, как я вижу, не соизволила приехать! Уверена, что она и трех раз не была здесь за это лето.

Энн сказала все, что подобает говорить в подобных случаях, и спросила Мэри о муже.

– О, Чарльз! Он на охоте. Я его не видела с семи часов. Он все-таки уехал, хотя я говорила, как я больна. Он обещал не задерживаться, но до сих пор не вернулся, а ведь уже почти час дня! Уверяю тебя, я за целое утро не видела ни одной живой души.

– А разве с тобой не было твоих маленьких сыновей?

– Да, пока я могла выносить их шум. Они так неуправляемы, что приносят мне больше вреда, чем радости. Маленький Чарльз меня совершенно не слушается, и Уолтер постепенно становится точно таким же.

– Ничего, теперь ты скоро почувствуешь себя лучше, – бодро ответила. Энн. – Ты же знаешь, я всегда вылечиваю тебя, когда приезжаю. А как поживают в Главном Доме?

– Ничего не могу тебе о них сказать. Сегодня я не видела никого, кроме господина Масгроува, который просто приостановился и разговаривал через окно, даже не слезая с лошади. И хотя я сказала ему, как я больна, ни один из них не остался со мной. Для юных мисс Масгроув это, по-видимому, не слишком приятно, а они никогда не пожертвуют своими интересами.

– Однако, возможно, ты увидишь их еще утром – ведь еще так рано.

– Мне они совершенно не нужны, уверяю тебя. По мне, они слишком много говорят и смеются. О, Энн, я так больна! С твоей стороны было очень жестоко не приехать во вторник.