Он несколько лет провел в море и поменял множество кораблей, как это обычно бывает во Флоте (впрочем, с теми, от кого капитаны хотят избавиться, это случается особенно часто). Так вот, переходя с корабля на корабль, он оказался на борту фрегата «Лакония», капитаном которого был Фредерик Вентворф, под чьим командованием он и служил 6 месяцев. Именно под влиянием капитана и были написаны те единственные два письма, которые за все время отсутствия сына получили родители, – два абсолютно равнодушных письма. Все остальное время он только просил денег. Капитан упоминался в обоих письмах, но Масгроувы не вникали в подобные детали: имена людей и названия кораблей были настолько им не интересны, что в то время имя «Вентворф» едва ли произвело хоть какое-то впечатление. То, что теперь госпожа Масгроув неожиданно связала это имя со своим сыном, можно объяснить разве что причудами памяти. Она нашла письма, а в них – подтверждение своим догадкам. Перечитать эти письма заново после столь долгого перерыва, когда сына уже нет в живых, а все его недостатки несколько забылись, оказалось тяжелым испытанием, которое ввергло ее в более сильную скорбь, чем когда-то – известие о его смерти. Господин Масгроув также переживал нечто подобное, хотя и в более сдержанной форме. Поэтому, приехав в Коттедж, они в первую очередь хотели еще раз поведать сочувствующим слушателям эту печальную историю, а затем насколько возможно утешиться в бодро настроенном обществе.

В этот вечер все много говорили о капитане Вентворфе, повторяли его имя, вспоминали прошлые годы и, наконец, определились, что возможно или, даже, скорее всего, это и есть тот самый капитан Вентворф, с которым они несколько раз встречались, вернувшись из Клифтона, – очень приятный молодой человек. Правда, никто не мог с точностью сказать, было ли это 7 или 8 лет назад. Надо ли говорить, что все это было сущей пыткой для нервов Энн, однако она решила, что ей следует приучить себя к этому. Если он действительно должен сюда приехать, ей придется стать безразличной ко всему, что с ним связано. Ведь мало того, что он должен был приехать в Киллинч-Холл и при том весьма скоро, – все осложнялось еще и тем, что Масгроувы, растроганные его добротой к бедняжке Дику, и преисполненные уважения к человеку, под командованием которого целых шесть месяцев находился их сын, (упомянувший, кстати своего капитана в письме колоритной, хотя и не слишком грамотной фразой: «Стоящий мужик, только уж больно придирается по части учебы 3»), были полны решимости немедленно познакомиться с ним, как только представится возможность. Когда с этой темой было покончено, вечер пошел своим чередом.

Всего через несколько дней пришло известие, что капитан Вентворф приехал в Киллинч. Господин Масгроув немедленно нанес ему визит и вернулся в полном восторге. Капитана пригласили на ужин к Крофтам в конце следующей недели, причем господин Масгроув был несказанно разочарован тем, что нельзя было назначить более близкий день – настолько ему не терпелось выказать этому человеку свою признательность, увидеть его в своем доме и угостить самыми крепкими и лучшими напитками из своих погребов. Итак, должна была пройти неделя – ВСЕГО неделя с точки зрения Энн, – и они должны будут встретиться. Впрочем, как выяснилось, даже на неделю спокойствия Энн не могла рассчитывать.

Капитан воспользовался любезным предложением господина Масгроува очень скоро, и как раз в это самое время Энн едва не поехала в Главный Дом. Она и Мэри уже практически выезжали и, как выяснилось позднее, непременно встретились бы с гостем, если бы неожиданное несчастье не расстроило их планы. Случилось так, что старший сын Мэри неудачно упал и сильно расшибся. Все было настолько серьёзно, что о поездке не могло быть и речи. Однако, даже отчаянно переживая за ребенка, Энн не смогла остаться равнодушной, когда узнала о едва не состоявшейся встрече.

У мальчика была смещена ключица и, что хуже всего, он сильно ушибся спиной, и последствия могли быть непредсказуемы. Это был день, полный переживаний, и Энн приходилось заниматься всем сразу: надо было послать за врачом, найти и привести отца ребенка, не дать Мэри впасть в истерику, руководить слугами, не пускать в комнату младшего ребенка и всячески утешать и успокаивать старшего. За всеми этими делами она не сразу вспомнила послать известие в Главный Дом, а когда сделала это, то вместо помощников получила еще одну проблему в лице немедленно примчавшихся перепуганных родственников, которые задавали, к тому же, бесчисленное количество вопросов.