Однако теперь к этим привычным заботам добавился еще один повод для беспокойства: отец Элизабет все больше и больше переживал из-за денег. Она знала, что теперь он обращался к Книге Баронетов, когда хотел отвлечься от мыслей о счетах, которые присылали торговцы, и от ехидных намеков господина Шеперда, его агента. Киллинч-Холл был доходным имением, но не настолько, чтобы удовлетворять потребности своего владельца. Когда леди Эллиот была жива, хозяйство велось по определенным правилам, с умеренностью и экономией, и в строгом соответствии с доходами. Однако вместе с женой сэр Уолтер похоронил и эти порядки, и с тех пор его расходы постоянно превышали доходы, получаемые с имения. Он не мог тратить меньше, поскольку и так делал только то, чего просто не мог не делать в силу своего благородного происхождения, но, хотя все его действия и были абсолютно оправданы, он не только глубоко увяз в долгах, но и стал слышать об этом от других настолько часто, что не имело смысла продолжать скрывать плачевное состояние финансов от дочери. Он уже попытался намекнуть ей на положение дел, когда они были весной в Лондоне. Он даже решился спросить ее, нельзя на чем-нибудь сэкономить, и надо отдать должное Элизабет, она, всерьез обеспокоившись, немедленно начала размышлять, и, в конце концов, предложила две меры: сократить некоторые излишние расходы на благотворительность и воздержаться от покупки новой мебели в гостиную. Затем ей также пришла в голову счастливая мысль, что можно на этот раз не везти подарка для Энн, что традиционно делалось каждый год. Однако этими мерами, сколь бы превосходны они не были, оказалось явно невозможно поправить положение дел, в чем сэр Уолтер и был вскоре вынужден признаться дочери. Элизабет оказалась неспособной предложить что-либо более эффективное. Как и ее отец, она чувствовала себя жестоко и несправедливо обиженной судьбой, и ни один из них не представлял себе, каким образом сократить расходы, не потеряв достоинства и не ограничив себя во всем сверх всякой допустимой меры.

Небольшую часть имения, расположенную на отшибе, сэр Уолтер мог бы продать без особенного ущерба, однако даже если бы вся земля была расположена точно также, это бы ничего не изменило. Он снизошел до того, чтобы заложить имение, поскольку имел такую возможность, но он никогда бы не согласился ничего продавать. Нет, он ни за что не опозорил бы так свое имя. Киллинч-Холл должен перейти к его наследникам целиком и полностью, как он сам когда-то получил его.

Двое доверенных друзей, господин Шепперд, живший в торговом городке по соседству, и леди Рассел, были теми людьми, от которых ждали совета в сложившейся ситуации. И отец и дочь ожидали, по-видимому, что кто-нибудь из этих двоих найдет выход из затруднительного положения, и расходы сами собой сократятся, не заставляя их поступаться ни чувством вкуса, ни гордостью.

Господин Шепперд предпочел бы, конечно, недостойное решение проблемы, которое напрашивалось само собой, но, какими бы ни были его соображения относительно сэра Уолтера, он был корректным человеком и осторожным юристом, а потому вежливо уклонился от дачи каких-либо советов, и полагался только на здравомыслие леди Рассел, от которой ждал предложения тех самых радикальных мер, которых, по его мнению, в конечном итоге все равно не удастся избежать.

Леди Рассел приняла проблему чрезвычайно близко к сердцу и отнеслась к ней со всей возможной серьёзностью. Она была женщиной скорее обстоятельной, чем способной быстро принимать решения, а в данной ситуации ей особенно трудно было прийти к какому-либо выводу из-за противоречивости собственных ощущений. Леди Рассел была женщиной весьма строгих правил и очень чувствительной в вопросах чести. Но, вместе с тем, она искренне хотела помочь сэру Уолтеру и сберечь репутацию семьи, поскольку ее понятия о том, как подобает жить столь благородному семейству, были ничуть не менее аристократичны, чем у самого сэра Уолтера. Это была великодушная, отзывчивая и добрая женщина, никогда не поступавшаяся правилами, строго соблюдавшая приличия, с манерами, которые были примером безупречности воспитания. Ее суждения отличались разумностью и, в целом, рациональностью и последовательностью, но не были свободны от предрассудков в том, что касается происхождения. Она ценила титулы и положение в обществе, а потому ее мнение о тех, кто ими обладал, не всегда было достаточно объективным. Будучи вдовой простого дворянина, она отдавала должное титулу баронета. Поэтому сэр Уолтер, даже не будь он старинным знакомым, внимательным соседом, любезным землевладельцем, мужем дорогой подруги и отцом Энн и ее сестер, все равно был бы, с точки зрения леди Рассел, достоин всяческого сочувствия и понимания в столь затруднительных обстоятельствах.

Необходимо экономить – это не вызывало ни малейшего сомнения. Однако леди Рассел очень хотелось бы, чтобы сэр Уолтер и Элизабет страдали как можно меньше. Она разрабатывала планы экономии, делала расчеты, и она советовалась с Энн, чего никто в семье не делал, поскольку никто, похоже, не считал, что и для нее эта проблема не безразлична. Однако леди Рассел это сделала, и именно на советах Энн во многом основывался план экономии, представленный, в конце концов, сэру Уолтеру. Все, что внесла в план Энн, было, скорее, на стороне честности, чем чести. Она полагала, что меры должны быть решительнее, перемены глубже, что от долгов надо освобождаться как можно быстрее, и что не стоит особенно заботиться ни о чем, кроме справедливости и беспристрастности.