Через четыре дня Бонапарт, которого военные действия удерживали в Вероне, смог наконец вырваться в Милан. Он приказал устроить грандиозный праздник, чтобы отметить официальную встречу своей супруги, и — умчался галопом.

Едва сойдя с лошади, он бросился в объятия Жозефины с такой пылкостью, что приятно удивил собравшихся. После этого он ввел ее во дворец, где был организован большой прием.

Проходя через великолепную колоннаду галерей, украшенных произведениями искусства, картинами, золотыми сосудами, редкостными цветами, книгами в драгоценных переплетах, молодой генерал шептал:

— Это все собрано здесь по моему приказу для тебя, Жозефина…

Креолка улыбалась, думая, что этот маленький Бонапарт очень мил и что она сможет приятно жить здесь с Ипполитом.

В самой большой из галерей собралось около сотни людей: офицеры, дипломаты, знаменитые художники, женщины в парадных платьях — и все они склонялись в почтительном поклоне при приближении Жозефины.

— Вот твой двор, — вполголоса сказал Бонапарт.

Здесь Жозефина могла бы сообразить, что в ней видели не просто жену генерала, что уважительное отношение всех этих людей, соблюдавших перед ней королевский этикет, свидетельствует о необыкновенном авторитете ее супруга… Но Жозефина продолжала ничего не понимать.

Эти люди пришли ради нее? Тем лучше. Можно приятно провести время. И она вежливо улыбалась посланнику короля Сардинии, министру папы, представителю дожа Венеции, великому герцогу Тосканскому, герцогу Пармы и Модены и физику Вольта. В то время как каждый из них кланялся ей, неисправимая Жозефина думала, что некоторые из этих господ хороши собой и что она охотно сделала бы их своими любовниками…

По окончании приема Бонапарт, "не в состоянии больше владеть собой", взял свою жену за руку и увлек ее в комнату, приготовленную им для долгожданной встречи.

Раздевшись с быстротой человека, собравшегося спасать утопающего, он стал срывать одежду с Жозефины, разрывая кружева и шнуровку корсета, и только на мгновение остановился, чтобы поцеловать "маленькую белоснежную упругую грудь", о которой он мечтал столько недель…

Когда Жозефина осталась совершенно обнаженной, он понес ее на постель и доказал ей, что артиллерист, ставший главнокомандующим, и в интимных отношениях в не меньшей степени сохранил все легендарные качества своей армии.

Воздержание, которое Наполеон переносил все эти месяцы, привело его в такое состояние, что он оставался галантным кавалером в течение всего следующего дня. Через день, успокоившись наконец, он вновь надел свой мундир и вышел к завтраку. Жозефина же, отдышавшись, но войдя во вкус любовных игр, захотела увидеть Ипполита, который не имел ничего против того, чтобы воспользоваться ситуацией. Через несколько часов Бонапарт должен был покинуть Милан и ехать на осаду Мантуи. В этот же вечер уехал и Ипполит Шарль, чтобы присоединиться к армии Леклерка.

Оставшись одна, будущая императрица принялась устраивать праздники и обхаживать красивых итальянцев, приглянувшихся ей. Большинство из них были не прочь в постели взять реванш у Бонапарта.

А он сам в это время с легкостью продолжал теснить австрийские войска. Все подчинялось его воле, и он был счастлив. Однако в Мармироло произошел случай, который нарушил его блаженство. Тотчас же он написал письмо, которое немедленно было отправлено Жозефине:

"Я потерял мою табакерку. Я прошу тебя выбрать мне другую, более плоскую, и на крышке написать что-нибудь хорошее, украсив ее твоими волосами. Шлю тебе тысячу горячих поцелуев, ведь ты так холодна. Любовь без границ и верность во всех испытаниях"…

Неизвестно, украсила ли Жозефина новую табакерку своими волосами, но можно быть уверенным, что такое романтическое желание мужа позабавило ее, привыкшую к цинизму красивых итальянцев, которые пользовались ею на диванах, коврах, столах, — могла ли она не смеяться над его сентиментальностью!

Вечером один из любовников Жозефины сообщил ей, что в штабе принято решение об отправке продовольственного обоза в армию. Она тотчас усмотрела в этом источник выгоды для себя и решила добиться для Ипполита должности поставщика армии. Она сразу же написала письмо Бонапарту, который ответил ей 21 июня следующим взволнованным посланием:

"Ты, должно быть, уже хорошо знаешь Милан. Может быть, ты уже нашла любовника, которого я собирался подыскать тебе. Только ты нашла не того, которого хотел я. Кстати, меня уверили, что ты давно и ХОРОШО (подчеркнуто тремя чертами. — Авт.) знаешь господина, которого рекомендуешь на эту должность. Если это так, то ты — чудовище!"

Жозефина не осмелилась настаивать и больше не писала о Шарле. Чтобы рассеять подозрения мужа, она согласилась даже приехать к нему. А он написал ей: "Я прошу тебя, приезжай седьмого в Бресцию, где тебя будет ждать самый нежный любовник".