Сразу став неловкой, с трудом передвигаясь в непривычно узких туфлях, несчастная Зейнаб потеряла свою природную прелесть".

В десять часов вечера эту напудренную куклу ввели во дворец Эльфи-бея, где Бонапарт в разукрашенном домашнем одеянии готовился провести упоительную ночь. Когда она вошла, он остолбенел:

— Кто это?

Адъютант объяснил ему, что генеральша Вердье думала, что будет лучше, если придать девушке более европейский вид.

Бонапарт был сражен, и его любовный пыл, направленный на экзотическое существо, угас. Поняв, что он разочарован, юная девушка, готовящаяся к потере своей девственности как к празднику, разрыдалась.

Увидев ее детскую обиду, генерал сжалился над ней.

— Ну ладно, не плачь, — сказал он, — и раздевайся.

Бонапарт по-отечески помог ей расстегнуть платье, снять чулки и освободиться от шиньона. Когда Зейнаб, полностью обнаженная, предстала перед ним, он нашел ее тело еще более красивым, чем мог себе представить. И не замедлил показать свое полнейшее удовлетворение. В два шага он перенес ее на кровать и "положил руку на дельту", как говорили участники экспедиции, обладающие природным воображением, что вообще свойственно многим людям из народа.

На этот раз девочка осушила слезы и скромно улыбнулась. И столько прелести было в ее наивной радости!

— Спасибо, генерал, — сказала она. Польщенный, Бонапарт приступил к исполнению добродеяния. Потом перешел к более серьезному этапу, и Зейнаб стала женщиной. Ее лицо сияло от радости, как лицо ребенка, которому дали большую конфету.

Наутро Бонапарт велел отвести маленькую арабку к отцу, одарив на прощание еще более роскошными подарками.

Это приключение не имело продолжения. Чтобы отомстить Жозефине и англичанам, Наполеону нужен был кто-то другой, но не этот ребенок.

Он вновь вспомнил о Полине Фур и захотел увидеть ее. Помог случай.

Спустя некоторое время жизнь в Каире наладилась. Каждый день открывались кафе, лавочки, бани, а в ноябре 1798 года все ждали открытия парка, подобного знаменитому Тиволи, куда весь Париж ходил веселиться по воскресеньям. Вот как писала об этом газета "Египетский курьер":

"Это самый большой и красивый сад в Каире. В нем много апельсиновых, лимонных и других благоухающих деревьев. Во всех уголках сада бьют струйки воды из специально прорытых колодцев. Здесь можно найти все для радости и веселья, все удобства, которые только можно пожелать. В здании изысканной архитектуры собраны книги на любой вкус. Наконец-то в Каире есть место, где собрано все, что может служить удовольствиям общества. Если в Париже есть Тиволи, Елисейский и другие прекрасные сады, необходимо, чтобы и в Каире было место, достойное пышного имени. Оно могло бы служить средством привлечения в наше общество жителей страны, мужчин и женщин, и сделать их менее зависимыми от французских привычек, вкусов и моды".

Открытие "Египетского Тиволи" состоялось 30 ноября, в этот день по приказу Бонапарта должен был быть произведен запуск монгольфьера. В четыре часа воздушный шар с надписями на арабском языке поднялся вверх к неописуемому удивлению египтян. Затем вся толпа собравшихся направилась к Тиволи, директор которого, господин Даржеваль (старый однокашник Бонапарта по училищу в Бриенне), встречал приглашенных у входа в парк, украшенного огромными букетами жасмина.

Через несколько минут посетители заполнили аллеи, обнаруживая за каждым поворотом новый аттракцион — жонглеров, канатоходцев, качели, дере-ванных лошадок, продавцов мороженого, оркестры, биллиардные залы, турецкие рестораны и т. д.

Бонапарт в сопровождении Жюно приехал к шести часам. Он восхищался цветами, аплодировал акробатам и собрался идти смотреть на танцовщиц, но, внезапно побледнев, остановился. Он увидел молодую женщину, сходящую с качелей и смеющуюся заливистым смехом. Это была Полина Фур.

Оставив Жюно, он поспешил ей навстречу, поклонился и сказал несколько армейских комплиментов. Осчастливленная тем, что замечена главнокомандующим, но ужасно смущенная, молодая женщина бормотала что-то невразумительное.

Бонапарт снова поклонился и поцеловал ей руку.

— Я надеюсь, что мы скоро увидимся с вами в месте более уединенном, — сказал он, покидая ее. Простодушная Полина обрадовалась, подумав, что эта встреча поможет карьере мужа.

На следующий день Бонапарт, который, как известно, мог делать несколько дел одновременно, вызвал Жюно и, диктуя записку членам Института Египта, сказал ему:

— Ты помнишь гражданку Фур? Я хочу снова увидеть ее. — Затем, делая наброски по реорганизации военных музыкальных рот, продолжил: — Ее муж сегодня утром уехал в войска, ты должен воспользоваться этим и отправиться к ней. — Сказав это, он занялся эскизами нового обмундирования мамлюков, призванных на службу во флот, и заключил: — Ты дашь ей понять, что она мне нравится, и постараешься добиться ее согласия пообедать сегодня со мной.