Глубокой ночью лодка, спущенная со "Льва", причалила к берегу в небольшом заливе недалеко от Александрии. Рассвет застал лейтенанта на скалах, где он, стуча зубами от холода, радостно думал о том, что скоро увидит свою Беллилот. Около восьми часов утра египтянин, проезжавший мимо в повозке, запряженной ослом, согласился подвезти его, и к полудню лейтенант прибыл в город.

Он сразу же побежал к Мармону, коменданту Александрии, и рассказал ему о своем приключении:

— …Благодаря необычному милосердию английского офицера я смогу сделать приятный сюрприз моей жене.

Генерал, зная, что Бонапарт только что разместил Полину в роскошном дворце в двух шагах от своего, едва удержался от смеха, но подумал, что стоит быть поосторожнее.

— Мне кажется, — сказал он, — вам лучше остаться здесь, так как ваша миссия прервана, но не закончена. Я думаю, что генерал Бонапарт пришлет вам необходимые указания. И было бы неосмотрительно с вашей стороны проявлять инициативу, которая может ему не понравиться.

Фур покачал головой:

— Я думаю, что главнокомандующий поймет мое нетерпение. А кроме того, я потерял эти депеши. Я теперь как пустой саквояж. А что делать пустому саквояжу в Александрии? Если его необходимо вновь наполнить, я должен возвратиться в Каир.

Мармон, как ни смешно ему было, заволновался при мысли о скандале, который может разразиться. Не зная, какие еще придумать аргументы, он резко сказал:

— У меня нет повода задерживать вас здесь, лейтенант, но мой долг предупредить: если вы возвратитесь в Каир, то пожалеете об этом…

Фур улыбнулся:

— Без сомнения, главнокомандующий будет разочарован моей неудачей, но будет рад увидеть меня живым и невредимым, ведь англичане могли посадить меня в тюрьму. Я думаю, он простит меня…

Такая наивность, такая глупая уверенность привели Мармона в полнейшее раздражение. Но он подумал, что этот идиот заслуживает хорошего урока — и отпустил его…

Фур погрузился на джерму (египетское судно, ходящее по Нилу) и через шесть дней прибыл в Каир. Горя нетерпением поскорее обнять Полину, он побежал домой. Обнаружив, что дом пуст, он страшно удивился. Блуждая по пустым комнатам, заметил, что мебель покрыта толстым слоем пыли, а все вещи Полины исчезли."… И тогда, — пишет Леонс Дешам, — сев на свой дорожный сундучок, он задумался, взвесил все "за" и "против" и пришел к выводу, что, несмотря на свое звание лейтенанта стрелкового полка, он — рогоносец".

Это открытие привело Фура в ярость. Он быстро направился в клуб, где собирались офицеры Двадцать второго стрелкового полка, чтобы там узнать имя своего соперника. Когда Фур вошел, четыре лейтенанта играли в карты.

— Где Полина?! — заорал он. Все четверо посмотрели на него с досадой. Один из них встал, закрыл дверь и, вернувшись на место, сказал:

— Твоя жена у генерала Бонапарта… — И со всеми подробностями рассказал Фуру о том, как Полина предала его.

Так бедняга узнал, что его жена живет на улице Биркет-эль-Ратль в великолепном дворце по соседству с дворцом Эльфи-бея, что каждый день в три часа она отправляется к Бонапарту, и они вместе гуляют, что солдаты прозвали ее Клеопатрой и Нотр-Дам д’Ориент, что она является хозяйкой на обедах, которые дает генерал, и что к себе во дворец она возвращается только под утро. Затем лейтенант заверил Фура, что весь каирский гарнизон осуждает Полину, да и главнокомандующий заслуживает самых нелестных эпитетов.

Однако это совсем не утешило лейтенанта Фура. Не сказав больше ни слова, он возвратился к себе, взял хлыст и отправился на улицу Биркет-эль-Ратль.

Когда он подошел к роскошному дворцу, в котором теперь жила Полина, его гнев усилился. Стиснув зубы, Фур пересек двор, засаженный экзотическими растениями, прошел вдоль фонтанов с журчащими струями воды и потерялся в лабиринтах великолепных комнат, заполненных коврами, подушками, драгоценными безделушками. Навстречу ему попался слуга — он грубо оттолкнул его и пошел дальше, распахивая двери. И вдруг в одной из комнат увидел Полину: обнаженная, она сидела в золоченой ванне.

Увидев мужа, молодая женщина, уверенная, что он на Мальте, пришла в ужас. Она пыталась защищаться, звать на помощь, умоляла, но Фур схватил ее за волосы и отхлестал до крови-. На ее крики наконец сбежались слуги, не без труда оторвали Фура от его жертвы и вышвырнули на улицу.

Об этом случае тотчас доложили Бонапарту, и он явился к изголовью своей любовницы.

— Надо его арестовать и бросить в тюрьму, — слабым голосом сказала Полина.

"В первую очередь военный, а потом — любовник", как пишет Леонс Дешам, Бонапарт не хотел вторично совершить ошибку и коротко бросил:

— Этого я не могу сделать, но завтра ты потребуешь развода.

Естественно, целую неделю французы Каира только и говорили об этом деле. И больше всех усердствовал в осмеянии Фура генерал Бертье: "Бедняга Фур упустил свой шанс… Имея такую жену и будучи стрелком, он возвратился с пустыми руками".

Но Бертье напрасно насмехался. Послушаем Жозефа Тюркана, автора книги "Влюбленный Наполеон":