Опьянев от счастья, Гей-Люссак вдруг обнаружил, что его дыхание стало стесненным, пульс участился, а горло пересохло, и принялся лихорадочно делать записи. Он и не подозревал, что стал виновником забавного происшествия: выброшенный им стул упал к ногам пастушки. Охваченная религиозным страхом, девушка решила, что перед ней один из стульев, на которых сидят святые у Престола Господня, и в своем наивном благочестии отнесла обломки в деревенскую церковь.

Через несколько дней эта история докатилась до Парижа, где Двор долго потешался над ней.

Мадемуазель Бургуэн несмотря на все свои достоинства не смогла надолго удержать будущего Императора. На исходе второй недели, устав от грубоватых шуток, которыми она пересыпала их беседу, он перестал приглашать ее и позвал Жоржину.

Молодая актриса, страдавшая от разрыва с Первым консулом, сначала отказывалась прийти. Но потом она все-таки вернулась в Тюильри, где Наполеон радостно встретил ее, с удовольствием поспешно раздел и почтил своей мощью. Когда они отдыхали, Наполеон нежно поцеловал мадемуазель Жорж и сказал:

— Милая Жоржина, как долго мы не виделись с вами. Скоро должно произойти важнейшее событие, которое полностью займет все мое время. Но потом я опять увижу вас, обещаю…

Это событие — коронование. Наполеон действительно решил короноваться, и среди членов его семьи уже были намечены принцы и герцоги.

Эти притягательные титулы, однако, не улучшили его обычно плохого настроения. Наоборот. Узнав, что Гортензия станет принцессой, Полина, Каролина и Элиза рассвирепели.

— Как?! Чужачка?! — кричали они.

— Послушать вас, — насупился Наполеон, — так можно подумать, что я унаследовал трон от нашего отца.

Женщины успокоились. Но когда стало известно, что Император хочет, чтобы Жозефину короновал сам папа, их ярости не было границ. Неотступно следуя за братом, они устраивали ему бурные сцены, замешанные на французском и итальянском темпераментах. Устав от них, Наполеон спокойно ответил, что хозяин — он, и он не позволит, чтобы какие-то шлюхи учили его, как поступать. Высказав это, он вышел из комнаты, а Каролина в обмороке упала на ковер. Вечером против коронования Жозефины выступил Жозеф.

— Это коронование будет благоприятствовать детям Луи (Луи Бонапарт женился на Гортензии в январе 1802 года. — Авт.) Они будут внуками императрицы, а мои останутся сыновьями буржуа. И сестрам не останется никакого шанса.

Наполеон только пожал плечами.

Его решение было бесповоротным: женщина, которую он полюбил, когда был генералом Вандемьером, станет "больше чем королевой". Как-то раз он доверительно сказал Редереру:

— Если бы вместо того, чтобы взойти на трон, я оказался в тюрьме — она разделила бы со мной мои несчастья. И будет справедливо, чтобы она была со мной и в моем величии. — И добавил с обычным для него великодушием: — Она будет коронована, чего бы это мне ни стоило!

Узнав, что коронование будет происходить в соборе Парижской Богоматери, креолка, уже начавшая опасаться, что будет отвергнута, захотела воспользоваться случаем и заставить Наполеона обвенчаться в церкви. Дело было достаточно деликатным, и она представляла себе, что надо заручиться поддержкой папы. Тайно она попросила аудиенции у Пия VII, который только что прибыл в Париж, и призналась ему, что связана с Наполеоном только гражданскими узами. Его святейшество едва заметно вздрогнул.

— Боюсь, что в этом случае, — добавила лицемерно Жозефина, — коронование будет невозможным.

Папа обрадовался беспокойству Жозефины, которое могло бы послужить отмщением за все притеснения церкви в недавнее время, и ответил с улыбкой:

— Оставайтесь с миром, дочь моя, мы все уладим…

Через несколько дней он принял Наполеона:

— Мы сожалеем, сын мой, что вынуждены напомнить, что ваш брак не был освящен по обычаям нашей церкви, и как наш блаженный предшественник Иоанн VIII отказался короновать Людовика Заику, брак которого был недействительным, мы не сможем совершить святого коронования, так как вы не получили венчального благословения.

Наполеону пришлось смириться. И 1 декабря, накануне церемонии в Нотр-Дам, в комнате Жозефины был сооружен алтарь, и дядя будущего Императора, кардинал Феш, тайно повенчал высокую чету. Теперь бывший якобинский генерал мог быть посвящен в Императоры с благословения святой католической церкви. Коронация происходила на следующий день, 2 декабря 1804 года.

Послушаем мадемуазель Жорж, особую свидетельницу, оставившую нам репортаж об этом необыкновенном дне.

"Я была в глубокой грусти. Почему? Я должна бы радоваться, видя, что великий Наполеон достиг положения, принадлежащего ему по праву, которое он завоевал. Но человек эгоистичен. Мне казалось, что на троне Наполеон перестанет вспоминать бедную Жоржину.