Имя принцессы не упоминается в его длинном "стеганом одеяле из дам", как насмешливо назвал Мериме донжуанский список Наполеона. Император велел ускорить приготовления к свадьбе Аугусты и Евгения, которая состоялась 14 января 1806 года и повергла в дурное настроение весь клан Бонапартов. "Императору пришлось выдержать несколько семейных сцен, — пишет Гортензия. — Мюрат и его жена, Каролина Бонапарт, не пожелали присутствовать на ней. Один переживал из-за того, что молодой человек больше него успел поучаствовать в блестящей военной кампании, он даже сломал свою шпагу на церемонии усыновления моего брата. Титул вице-короля, полученный пасынком Наполеона, также не улучшил настроения Мюрату. Другая была возмущена выгодным альянсом для семьи, которую она не считала своей. Она откровенно говорила мне об этом и призналась, что уже в Мюнхене советовала Наполеону развестись и жениться на принцессе Аугусте, так как эта женщина действительно ему подходит"…

После свадьбы молодые супруги, будучи вице-королем и вице-королевой Италии, оставили Баварию и направились в Милан, а Наполеон и Жозефина возвратились в Париж. Там они увидели, что весь высший свет, политики и финансисты обеспокоены невероятным происшествием, случившимся с добродетельной Жюльеттой Рекамье. Эта молодая двадцативосьмилетняя женщина была наделена такой ослепительной красотой, что, как уверяют современники, когда она входила в салон, всех охватывало желание аплодировать. Будучи замужем за банкиром на двадцать лет старше нее, который, как говорят, был ее отцом, она вела роскошную, но безупречную жизнь. (Известно, что мсье Рекамье был любовником мадам Бернар, матери Жюльетты. Некоторые историки уверяют, что от этой незаконной любви и родилась будущая муза Шатобриана. Однако в 1793 году банкир, боясь, что будет гильотинирован, подумал о будущем своей дочери. Единственной возможностью передать ей свое состояние была женитьба на ней, и он без колебаний заключил фиктивный брак… Это предположение, в частности, сделано в книге Эдуарда Эррио "Мадам Рекамье и ее друзья".)

Однако ее добродетели смущали других женщин и особенно распутную красавицу мадам Гамелен, имевшую бесчисленное количество любовников и получившую прозвище "самая большая шалунья Франции". Однажды эта обаятельная язва узнала, что у мадам Рекамье легкий флирт с одним из ее любовников, красавцем Монтроном. И тотчас же стала повсюду следить за ней, намереваясь устроить проделку в своем стиле.

И вот однажды вечером прекрасная Жюльетта отправилась на бал-маскарад, чтобы встретиться там со своим Ромео. Оба они решили, воспользовавшись своим инкогнито, в маскарадных костюмах наведаться в один дом за заставой Клиши.

Мадам Гамелен, естественно, тоже была на этом балу. Она узнала мадам Рекамье несмотря на ее костюм крестьянки и мсье Монтрона, одетого мушкетером, и видела, как они садились в карету.

"В одно мгновение, — рассказывает генерал Тьебо, — она вскочила в наемный кабриолет и, сбросив свое домино, помчалась вдогонку. Нагнав карету у самой заставы, она выскочила из кабриолета, схватила под уздцы лошадей мадам Рекамье и, остановив их, принялась кричать во все горло:

— На помощь! На помощь! В этом экипаже женщина, укравшая моего мужа!

Сбежались служившие на заставе гвардейцы и окружили фиакр. При свете фонарей, среди собравшейся толпы из кареты вытащили мсье Монтрона и полумертвую от ужаса мадам Рекамье. И тут мадам Гамелен воскликнула:

— Мадам Рекамье! Как, это вы?! Ах, извините, я ошиблась…

Чрезвычайно довольная собой и учиненным скандалом, она села в свой кабриолет и, надев домино, возвратилась на бал, где начала распространять слухи и рассказывать, как ей удалось отомстить".

На этом она не остановилась. На следующий день, посетив примерно двадцать домов, она добралась до Каролины Мюрат, чтобы рассказать ей лицемерным тоном:

— Со мной в эту ночь произошло нечто ужасное… Я обожаю Монтрона, и что же вы думаете: в одиннадцать вечера я увидела, как он уезжает в фиакре с какой-то женщиной. Я последовала за ними. У заставы Клиши я их догоняю и, к моему отчаянию, узнаю рядом с ним мадам Рекамье…

Весь высший свет восклицал:

— Как?! Мадам Рекамье?!

— О, да, — вздыхала мошенница, — именно, а мы ей так доверяли…

Тем не менее такое вероломство многим не понравилось, и некоторые дамы отказались принимать у себя мадам Гамелен. "Но, — как пишет генерал Тьебо, — зло, совершенное ею, сделало свое дело"…

Парижане действительно начали сомневаться — и это продолжалось почти сто пятьдесят лет — в добродетели Жюльетты Рекамье.