Как только гости исчезали, Император увлекал Марию на канапе, прижимал к себе и становился таким, каким был в те времена, когда любил Жозефину. Свидетельства безмерной страсти — те поэтические сравнения, которые он находил для Марии, — не всегда были самыми удачными. Например, как-то раз он сказал ей фразу, которую бесхитростно донес до нас серьезный Фредерик Массон: "Для всех остальных я — дуб, но для тебя одной я хотел бы сделаться желудем". Выразив свою любовь в подобных своеобразных выражениях, Наполеон бросался на Марию с такой пылкостью, что часто все заканчивалось на ковре комнаты… Он обретал необыкновенную жизнерадостность после подобных упражнений, и, сбегая вниз к солдатам с прытью школьника, затевал с ними незамысловатые игры.

Наполеон редко бывал счастлив так, как во время пребывания в замке Финкенштейн. Впервые в жизни рядом с ним было существо нежное, любящее, покорное, искреннее, чистосердечное. Единственное, что его огорчало, — это всегда темная одежда Марии.

— Зачем этот черный цвет? — спросил он однажды, сделав вид, что хочет разорвать ее юбку. — Ты хорошо знаешь, что мне нравятся яркие платья…

Она непримиримо ответила:

— Полячка должна носить траур по своей Родине. Когда вы освободите ее, я стану носить только розовое…

Он улыбнулся:

— Наберись терпения. Весной я начну наступление против русских.

А пока погода действительно не благоприятствовала военным действиям. Иногда на целые дни снежные бури отрезали замок от остального мира, а по ночам термометр опускался до тридцати градусов мороза.

В ожидании первых подснежников солдаты Великой Армии проводили время за картами, распевая непристойные куплеты… В замке Финкенштейн несмотря на постоянно горевшие в камине дрова царил ледяной холод. Поэтому любовники чаще всего проводили время, резвясь в постели, что давало им возможность согреться.

Майским утром, когда Наполеон еще лежал в постели с Марией, ему принесли конверт. Это было письмо от Жозефины, в котором она с плохо скрываемой ревностью укоряла его, что он пишет нежные письма парижанкам. Император встал и тут же написал такой ответ:

"Я получил твое письмо. Я не знаю никаких дам, в переписке с которыми ты меня упрекаешь. Я люблю только мою маленькую Жозефину с надутыми губками, капризную девочку, которая даже ссорится очаровательно. Она всегда мила, за исключением тех моментов, когда ревнует. Тогда она становится просто дьяволицей. Но вернемся к дамам… Если я должен заняться какими-либо из них, я бы предпочел, чтобы они походили на розовые бутончики. Те, о которых ты пишешь, — такие? Прощай, моя подруга. Всегда твой

Н."

После этого, найдя, что Мария свежа как розовый бутон, он опять улегся в постель и принялся обрывать лепестки…

26 мая 1807 года три медовых месяца любовников замка Финкенштейн были неожиданно прерваны новостью, потрясшей Наполеона. Старший сын Гортензии, пятилетний Наполеон-Шарль, умер в Гааге, где с 1806 года находились Луи Бонапарт и его жена Гортензия — король и королева Голландии. С самого рождения этого ребенка поговаривали, что он был сыном Императора; будто бы прелесть Гортензии так взволновала ее отчима, что его неоднократно видели выходящим из ее комнаты в Тюильри. И этому есть множество свидетельств.

"С того момента как Гортензия повзрослела, Первый консул стал поглядывать на нее, и мадам Кампан вместе с Жозефиной считали необходимым присутствовать при их встречах. И когда приходил Бонапарт, мадам Кампан всегда уводила Каролину, которая, хоть и была молода, но, обладая женским чутьем, могла догадаться, что происходит".

Каролина была подругой Гортензии по пансиону мадам Кампан в Сен-Жермен-ан-Лэ.

Другой мемуарист, генерал де Рикар, добавляет: "Утверждают, что между Наполеоном и его приемной дочерью никогда не было недозволенной связи. Но это не так. Весь Двор и весь Париж знали огорчения Жозефины по этому поводу и все обстоятельства женитьбы Луи Бонапарта".

Однако Бурьенн восставал против таких обвинений. "Это неприкрытая ложь, — писал он, — что Бонапарт имел к Гортензии чувства, отличные от тех, которые должен питать отчим к приемной дочери". Барон Мунье возражает ему:

"Бурьенн пытается доказать, что между Наполеоном и его приемной дочерью не было любовной связи. И, как мне кажется, делает это напрасно. Мсье Леспера часто говорил мне об этом, как об известном факте. На мнимого сына Луи смотрели как на ребенка Наполеона. Он хотел усыновить его и сделать своим преемником. Я вспоминаю, что видел, как в 1806 году Наполеон, держа ребенка за руку, проходил по галерее Сен-Клу. На его лице было заметно гордое удовлетворение. Ребенок был прехорошенький и походил на него. В то время Наполеон оставил мысль о разводе с Жозефиной, поскольку у него был наследник".

Наконец, это может показаться парадоксальным, но Фредерик Массон ссылается на слухи, пытаясь объяснить своеобразное поведение Наполеона со своим племянником: