Меркуцио. Бедный Ромео! Он и так уже мёртв от чёрного глаза белой лиходейки. Уши у него прострелены серенадами, сердце — любовною стрелою. И такому-то тягаться с Тибальтом!

Бенволио. А что такое Тибальт?

Меркуцио. Нечто посущественней кота Тибальта из сказки, можешь мне поверить. В делах чести — настоящий дьявол. Фехтует, как по нотам — раз, два, а три уже сидит по рукоятку у тебя в брюхе. Такой дуэлист, что моё почтенье! А его бессмертные passado, его punto reverso, его hai!^[11]

Бенволио. Его что?

Меркуцио. Это из их дурацкой тарабарщины, чтоб их чёрт побрал. Только и слышишь: «Готов божиться, вот это клинок! Бьюсь об заклад, вот это мужчина! Провалиться, вот это девка!» И откуда их столько берётся, этих мух заморских, с их модными pardonnez-moi^[12] и bon, bon.^[13] А их широченные штаны, от которых не стало места на старых лавках!

Входит Ромео.

Бенволио. Гляди-ка, никак Ромео.

Меркуцио. Моща мощой, как высохшая селёдка! О бедная плоть человеческая, до чего же ты уподобилась рыбьей! Вот кому теперь растекаться стихами вроде Петрарки,^[14] благо перед его милой Лаура^[15] не больше чем кухонная замарашка. Бонжур, синьор Ромео! Французский поклон вашим французским штанам. Здорово вы нас вчера надули!

Ромео. Здравствуйте оба. Надул? Каким образом?

Меркуцио. А как же! Уговор был идти вместе, а вы улизнули.

Ромео. Прости, милый Меркуцио. Я теперь так занят. В делах, как мои, не до условностей.

Меркуцио. Ещё бы. В делах, как твои, приходится ползать на коленях.

Ромео. Весьма вежливое соображенье.

Меркуцио. Ещё бы. Я цвет вежливости.

Ромео. Гвоздика, наверное.

Меркуцио. Совершенно верно.

Ромео. Вроде гвоздики на моих башмачных застёжках.

Меркуцио. Ах, как остроумно! Развивай эту сапожную остроту, пока не сотрёшь на ней подошвы. О единственное в мире остроумье, долговечное, как стелька! Твои вымученные шутки не шире дюйма, и только натяжки растягивают их до фута.

Ромео. Зато ты — сама естественность. Ты воображаешь, что от натянутости тебя спасает твоя распущенность.

Меркуцио. Ну что, разве это не лучше твоих охов и ахов? Теперь с тобой можно разговаривать, ты — Ромео, ты — то, что ты есть и чем должен казаться. А эта чёртова твоя любовь, как слюнявая юродивая, которая ходит из угла в угол, укачивая деревянную чурку, и кутает её в тряпки.

Бенволио. Довольно, довольно.

Меркуцио. Ты боишься, что это будет против шёрстки?

Бенволио. Я боюсь, что этому не будет конца.

Меркуцио. Ошибаешься. Я добрался до сущности и кончаю.

Ромео. Обратите внимание, вот так зрелище!

Входят кормилица и Пётр.

Меркуцио. На горизонте парус!

Бенволио. Целых два: юбка и штаны.

Кормилица. Пётр!

Пётр. Чего изволите?

Кормилица. Мой веер, Пётр.

Меркуцио. Дай ей веер, чтобы прикрыться. Он исправит ей внешность.

Кормилица. С добрым утром, добрые государи!

Меркуцио. С добрым вечером, добрая государыня!

Кормилица. Разве уж вечер?

Меркуцио. По-видимому. Бесстыдная часовая стрелка средь бела дня легла поперёк всего циферблата.

Кормилица. А ну вас, право, что вы за человек?

Ромео. Природою, сударыня, он создан себе на посмеянье.

Кормилица. Любопытно. Себе, говорите, на посмеянье? Но дело не в этом. Кто мне скажет, где найти молодого Ромео?

Ромео. Извольте. Только молодой Ромео будет немного старше, когда вы его найдёте, чем во время поисков. Из людей с этим именем я самый младший, за неимением худшего.

Кормилица. Если вы Ромео, мне надо вам сказать кое-что доверительное.

Бенволио. Увидишь, она зазовёт его куда-нибудь на ужин.

Меркуцио. Ай да сводня! Ату её, ату её!

Ромео. Кого ты выследил?

Меркуцио. К сожаленью, не зайца. Или такого, который за старостью не может считаться мясом. (Поёт.)

Если зайца кусок Упечёшь ты в пирог, Ты им постного не оскоромишь. Если заяц на взгляд И на вкус староват, Тронешь вилкою, зуб переломишь.

Ромео, собираешься ли ты домой? Мы идём к вашим обедать.

Ромео. Сейчас я подоспею.

Меркуцио. Прощайте, сударыня, прощайте.

Кормилица. Прощайте, скатертью дорога.

Меркуцио и Бенволио уходят.