Как долго ждал я нынешнего дня И как ужасно он меня встречает!

Леди Капулетти

Проклятый, страшный, несчастливый день! Тягчайший, самый страшный и несчастный Из всех, какие только видел свет. Одна была надежда и богатство, Одна, одна-единственная дочь, И даже той судьба не пощадила!

Кормилица

О Боже, не глядели бы глаза! Какой проклятый день! Какой проклятый! Какой проклятый, проклятущий день! О Господи, глаза бы не глядели!

Парис

Я разведён, обманут, втоптан в грязь. Как низко, смерть, меня ты обманула, Как превратила в полное ничто! О жизнь моя! О прелесть!

Капулетти

Я оплевён, Осмеян, искалечен, умерщвлён. Зачем пришло ты, бедственное время, Наш долгожданный праздник убивать? Дитя моё! Душа, а не ребёнок! Ты умерла. Душа моя мертва. А без тебя что все мои отрады?

Брат Лоренцо

Стыдитесь! Тише! Слёзы не исход В несчастии. Она принадлежала Семье и Небу. Ныне лишь оно Владеет ей, и там ей будет лучше. Её от смерти не уберегли, А Небо ей сияет вечной жизнью. В своих заботах о её судьбе Мечтали вы её возвысить в свете. Что ж плачете вы, видя вашу дочь Так высоко за облаками в небе? Знать, мало вы любили дочь свою, Когда не рады, что она в раю. Вы строили для дочки счастья планы? Счастливейшие умирают рано. Уймём свой плач и, как заведено, Осыпем это тело розмарином И вынесем в венчальном платье в храм. Природа слабодушна и рыдает, Но разум твёрд, и разум побеждает.

Капулетти

Что только было шуму и хлопот — Всё наизнанку и наоборот. Не пир, а погребенье. Вместо скрипок Церковный хор и звон колоколов. Накрытый стол послужит для поминок. Венчальные цветы пойдут на гроб. Всё обратилось в противоположность.

Брат Лоренцо

Отправимся. Сударыня, и вы. Вы тоже, граф. Подите приготовьтесь. Её пора на кладбище нести. Наверно, в вышних недовольны вами. Не гневайте их лишними слезами.

Капулетт и, леди Капулетти, Парис и монах уходят.

Первый музыкант

Значит, трубы в футляры и по домам?

Кормилица

Да, по домам, сердечный, по домам. Тут не до вас. Смотри, какое горе!

Уходит.

Первый музыкант

Горе горем, а позвали — надо платить.

Входит Пётр.

Пётр. Музыканты, а музыканты, плясовую! Если хотите мне угодить, пожалуйста, плясовую.

Первый музыкант. Почему плясовую?

Пётр. Потому что у меня от горя сердце разрывается. Плясовую, пожалуйста. Что-нибудь позабористей. Распотешьте горемычного.

Первый музыкант. Никаких плясовых. Играть не велено.

Пётр. Так вы не сыграете?

Первый музыкант. Нет.

Пётр. Ну, так вы не то запоёте!

Первый музыкант. Виноват, это как же?

Пётр. А так, что я вам напомню ваше место, дудошная рвань!

Первый музыкант. Вы, как видно, сами забыли дорогу в официантскую.

Пётр. В официантскую? Вот я такую официантскую распишу вам на спине, что куда там ваши ре-фа-ля!

Второй музыкант. Уберите кинжал! Благородные режутся только остротами.

Пётр. Ах, вот вы как? Ну хорошо, держитесь! Я убью вас насмешками. Отвечайте:

«Когда в груди терзания и муки И счастия несбыточного жаль, Лишь музыки серебряные звуки…»

Почему «серебряные»? Почему «лишь музыки серебряные звуки», а, Симон Телячья Струна?

Первый музыкант. Потому что у серебра приятный звук.

Пётр. Превосходно. А твоё мненье как, Гью Козлодер?

Второй музыкант. Почему «серебряные»? Потому что за музыку платят серебром.

Пётр. Превосходно. А ты что скажешь, Яшка Пиoик?