Клянусь былой невинностью, звала. Джульетта, где ты? Что за непоседа! Куда девалась ярочка моя?

Входит Джульетта.

Джульетта

Ну, что ещё?

Кормилица

Тебя зовёт мамаша.

Джульетта

Я здесь. Что, матушка, угодно вам?

Леди Капулетти. Сейчас. Кормилица, выйди на минуту, мы поговорим. Впрочем, постой, не уходи, тебе лучше послушать. Моя дочь порядком подросла.

Кормилица. Помилуйте, я её лета сочту до часочка.

Леди Капулетти. Ей нет четырнадцати лет.

Кормилица. Я прозакладую своих четырнадцать зубов, даром что их только четыре, что нету. Сколько до Петрова дня?

Леди Капулетти. Две недели с лишним.

Кормилица. С лишним или без лишнего, не об этом спор, а четырнадцать ей минет на Петров день, я вам верно говорю. Она и Сусанна, упокой её Господи, были ровесницы. Но я её не стоила, и её Господь прибрал. А четырнадцать ей минет на Петров день, это вы не сомневайтесь, я хорошо помню. Этому трясенью земли, вы теперь сосчитайте, полных одиннадцать годов. А в самое трясенье, как сейчас помню, я её отлучила. Натёрла я себе соски полынью и села у голубятни на солнечный припёк. Вы с их милостью были в Мантуе, ну скажите, какова память! Хватила она, родимая, с соска полыни и закатилась — не приведи Бог. В это самое время голубятня передо мною кувырк, и я, само собой, оттуда давай бог ноги. А этому делу теперь полных одиннадцать годов. Она уже тогда на ножки становилась, да что я, на ножки, бегала уже и ходила, ей-богу, правда, истинный Господь! Теперь я вам скажу, расшибла она себе в то время лобик. И вот мой муж… царствие ему небесное, ужасный был шутник!.. взял он ребёнка на руки и говорит: «Лицом, — говорит, — Джулинька, падать не годится. Вырастешь, будешь, — говорит, — норовить упасть на спину? Будешь?» — говорит. И что же вы думаете? Утёрла моя крошка слёзы и отвечает ему: «Да». Вы подумайте, что за смехота! Тысячу лет проживу и никогда не забуду. «Будешь, — говорит, — на спину, Джулинька?» И она, как ни в чём не бывало, отвечает ему: «Да».

Леди Капулетти. Довольно болтать. Замолчи, пожалуйста.

Кормилица. Слушаю, сударыня. Но, скажите, разве не умора? Угомонилась в минуту и, не задумываясь, отвечает ему «да», а ведь шишка-то была здоровенная, с голубиное яйцо, и плакала она горючими слезами. «Лицом, — говорит, — падать не годится. Вырастешь, будешь, — говорит, — на спину? Будешь?» — говорит. И эта крошка отвечает ему «да» и разом угомонилась.

Джульетта. Угомонись, кормилица, и ты.

Кормилица. Слушаюсь, больше не буду. Из моих питомиц ты была самая хорошенькая. Дожить бы мне до твоей свадьбы, то-то была бы радость!

Леди Капулетти

Дожить до свадьбы? А о ней и речь. Затем пришла. Скажи-ка мне, Джульетта, Как ты к замужеству бы отнеслась?

Джульетта

Об этой чести я не помышляла.

Кормилица. Об этой чести? Вы подумайте! Жаль, я твоя кормилица, а то можно было бы сказать, что ты ум с молоком всосала.

Леди Капулетти

Так вот подумай. Меньших лет, чем ты, Становятся в Вероне матерями, А я тебя и раньше родила. Итак, покуда второпях и вкратце: К нам за тебя посватался Парис.

Кормилица. Ну, это, барышня моя, мужчина на славу! Такой мужчина, что объедешь целый свет — лучшего не сыщешь. Не человек, а картинка.

Леди Капулетти

Цветок, каких Верона не видала.

Кормилица

Цветок, нет слова. Слова нет, цветок.

Леди Капулетти

Что скажешь? По сердцу ли он тебе? Сегодня на балу его изучишь. Прочти, как в книге, на его лице Намёки ласки и очарованья. Сличи его черты, как письмена. Измерь, какая в каждой глубина, А если что останется в тумане, Ищи всему в глазах истолкованья. Вот где тебе блаженства полный свод, И переплёта лишь недостаёт. Как рыбе — глуби, с той же силой самой Картина требует красивой рамы, И золотое содержанье книг Нуждается в застёжках золотых. Вот так и ты, подумавши о муже, Не сделаешься меньше или хуже.

Кормилица. Не сделаешься меньше! Больше, сударыня, больше! От мужчин женщины полнеют.

Леди Капулетти