Признаюсь, я провоцировал Маргери. Присутствовало легкое раздражение: за пять вариантов рассмотренных развилок ничего дельного не обнаружилось. Боится СМС? Все боятся с магической службой связываться. Лжет — все лгут. Искренне влюбленные люди тоже, если считают ложь формой защиты для своего партнера. Ведет себя по-взрослому? Пока дело не дойдет до постели — не понять. Малолетки могут много о себе воображать. Начитаются бульварных романов…

Злость давила меня, пока я уходил, не обращая внимания на истерические обвинения в предательстве сзади. Пока входил в класс, пока преподаватель истории Оскар Грейн мерно гудел про лондонских революционеров, эту отрыжку якобинского тлетворного влияния.

— Мистер Дашер. — внезапно прервался он. — О чем я сейчас рассказывал, не соблаговолите повторить?

Я оторвал свой взгляд от портрета английского историка и адвоката Джона Адольфуса на стене.

— О беспорядках в Спа-Филдс, мистер Грейн, — отозвался покорно, — организованными спенсанцами. Ишь чего удумали: равные права для всех, всеобщее избирательное право и безусловный базовый доход. И это прямо перед «Годом ярости». Вот предатели!

— Хорошо. — смягчился препод. — И уберите с лица эти глаза мёртвой рыбы. Они меня пугают.

Я пообещал. Сел и выкинул из головы все лишние мысли. Хорошо, что листал учебник перед занятиями. Первая задача: укрепить учебу. Непонятки сами рассосутся со временем. Следующий два урока: черчение и английский, не было на свете ученика прилежнее Эйвера Дашера. Просто вцепился во все эти рейсфейдеры: калиберные, линейные, двойные. Рычажные, дужные циркули.

А все почему? Препод черчешки мистер Артур Роусон поставил перед нами смутно знакомый предмет и повелел перенести его на бумагу. Отдуваясь за себя и Эйва, начертил схему четырехстержневого рычага Уатта.

Если что, этот элемент — мечта всех дрифтеров на классике. Настоящие танководы выкидывают к чертям собачьим тягу Панара и ставят изящное решение от Уатта. Всё, ваша родная железяка, становится гоночным болидом, который уверенно войдет в крутой поворот и не станет жестяным гробиком для хозяина.

Конечно, механизм Уатта для вазовской классики идет в комплекте с четырьмя кронштейнами, а у нас препод притащил старую деталь от поршня насосной станции. Но схема в основе одинаковая. Всем ученикам препод выдал кальку для переноса чертежа оригинала, а в химической лаборатории гимназии нам, то есть оставшемуся после уроков добровольцу, позволят по недавно открытой технологии «Блюпринт» их отсканить. Вернее, цианотипировать в синем цвете. Подержать в руках и похихикав с корешами над синькой, представить себя великим инженером. Принести домой, вставить в рамочку и ностальгировать.

Но вообще моя цель в химической лаборатории. Так что со словами «ради класса, я готов на всё» вызвался добровольцем, заслужив взгляды обожания и любви от своих одноклов. Нужно забрать факультатив по химии. Сделать это в начале последнего триместра, проблематично. Я немного позавидовал Глэдис. На её факультативе по рисованию небось обучают росписи акварельными красками по фарфору. Халява, не то, что с реактивами возиться.

На родном языке я отсидел под завывания мисс Кэтрин Боумгард. Она читала поэму Вильяма Ленгленда про Петра-Пахаря, мы прилежно записывали. Затем она коварно повелела нам вычеркнуть все диалектизмы, варваризмы, вульгаризмы, библеизмы, архаизмы и неологизмы, вписав свои варианты чистого английских выражений и слов.

Отызмила нас, я бы сказал.

У меня еще начала ручка протекать, а это бедствие прерывало любой учебный процесс. Перьевые ручки были у всех, но им было далеко до тех образцов, которым пользуются счастливчики на нормальной Земле. Засорялись, протекали, ломались очень часто. Пришлось взять «индипен». Запасное стальное перо, привезенное дедом из Калькутты. Оно реально на нож похоже, им спокойно все банды Нью-Лондона заколоть можно.

Ни на какие перемены я не ходил, перебросился на переменах парой слов со своими валетами, потому колокольчик на Большую перемену воспринял как пение ангелов. Работу я сдал одним из первых. Схватил рюкзак и вежливо пожелал мисс Боумгард хорошего дня уже в дверях.

В нашу столовую я врывался тропическим циклоном. Первогодки в дверях почтительно расступились, я вбежал и заказал себе черного кабана в бруснике. Влажные мечты и вранье: я взял на раздаче мясо с овощами и на десерт roly-poly pudding. Сладкий пирог с джемом. Не весь конечно, два кусочка.

Уместив на подносе это чудо кулинарии, я уселся на свое законное место, поднес ко рту ложечку и встретился взглядом с Глэдис. Обычно «принцесса» носит обед сама, как и простые смертные, до слез трогая сердца простой школоты. Но сегодня она выглядела хмуро и чинно, словно палач после работы, на неприятном моменте уборки места казни. Её набор еды был на подносе у Анны-Марии, кого именно из них не разглядеть. Они вообще очень похожи: обе темноволосые, с челочками, одинакового роста. Только у Ани глаза посветлее вроде.

Сама Глэдис восседала на своем обеденном престоле, и метала суровые взгляды вокруг, задевая моё воображение.