Единственный плюс в том, что мне удалось поработать над своими эскизами. В детстве я никогда не рисовал. Но один парень из нашей группы стажеров подарил мне альбом для рисования и несколько ручек, и я подсел. Для человека-самоучки, у которого не так много времени для практики, я рисую лучше, чем мог подумать. Только на этой неделе я закончил три наброска и, кажется, не испытываю к ним отвращения. Сейчас у меня, наконец, появилось свободное время, однако в стенах этого дома мне не так-то просто найти вдохновение.

Мне нужно выйти на улицу. Есть много того, что я хочу сделать, есть места, которые я хочу посетить. Хочу детально запечатлеть океан, пальмы, маленьких детей, строящих замки из песка. Хочу улучшить свои навыки рисования, перенося все это на бумагу, если получится.

А вообще я просто хочу делать то, что делают обычные люди моего возраста, но на что у меня не было ни времени, ни свободы с тех пор, как я перестал быть ребенком.

За исключением одного случая, когда она подняла шум из-за отъезда на какую-то стажировку, Ханна почти все время проводит, запершись в своей спальне. По крайней мере, она хочет, чтобы мы все так думали. Честно говоря, я подозреваю, что она тайком сваливает. Музыка у нее несколько часов подряд играет слишком громко и на постоянном повторе. Даже когда я вижу ее дома, она почти не говорит со мной. Мне хочется спросить, что она делает весь день «в своей комнате». Но она не позволяет даже приблизиться к себе.

По крайней мере, тут все без изменений. Ханна отгородится от тебя, если не захочет слушать, что ты говоришь. Я знаю это не понаслышке. Три года назад я причинил ей боль. И чтобы не остаться в накладе, она оборвала все общение и причинила мне боль в ответ.

Я слышал, как Ханна и ее мама спорили насчет преподавания в каникулярной библейской школе при церкви, но она наотрез отказалась. Ее мама просила Ханну повозить меня по городу. Вряд ли она будет моим первым кандидатом. Но прошла неделя, а других вариантов не представилось. Так что теперь я бы смирился с ее отношением ко мне только для того, чтобы выйти, наконец, из дома и хоть что-то сделать.

Прямо сейчас я мечтаю о карне асада и тако с рыбой. У меня текут слюнки при мысли о гамбургерах и картошке фри из In-N-Out. Я убить готов за итальянский саб от Jersey Mike’s.

Без обид, хоть миссис Чо очень хорошо готовит, меня тошнит от корейской кухни. Я подозреваю, что большую часть времени мы едим дома, потому что мама до сих пор опасается всего, на что у меня аллергия, и нам не очень хорошо известна здешняя еда. Но я провел исследование. На самом деле рестораны в Америке гораздо более осведомлены и осторожны в отношении пищевой аллергии, чем в Корее. А моя аллергия в последнее время стала менее жесткой благодаря лекарству, которое я принимал, участвуя в клинических испытаниях. Размышляя о том, как действует это лекарство и будет ли оно доступно для других детей, страдающих от тяжелой аллергии, прихожу к выводу, что, возможно, пребывание в Корее того стоит, хоть моя работа там столь ответственна и трудна.

Я смотрю на приложение для заметок в своем телефоне и добавляю еще два пункта в список «Чем заняться в Сан-Диего», который регулярно составляю. Судя по тому, как идут дела, все это, видимо, просто несбыточная мечта. Мой список мест, которые я хочу посетить, блюд, которые хочу попробовать, разных штук, которые хочу испытать, пока я здесь, кажется бессмысленным. Это все то, по чему я скучаю, вспоминая проведенное здесь детство, и то, что я упустил с тех пор, как перебрался в Корею. И мне нужно, чтобы кто-то меня повозил.

Мне нужна Ханна.

В комнате жарко, и мне становится некомфортно. Замечаю в углу небольшой вентилятор и иду его включать. Он не подключен к сети, поэтому я беру шнур и становлюсь на четвереньки в поисках ближайшей розетки. И лезу под кровать, пытаясь совместить вилку с отверстиями.

Моя рука касается чего-то склизкого. Вытаскиваю перезрелую, почти черную кожуру банана. Вау, это низко даже для Ханны.

Вытираю руку о шорты и тянусь назад в поисках вилки.

– Ой, гадость! – слышу я, лежа на полу.

Это Ханна. Она по ту сторону стены, и она что-то задумала. Почему-то через розетку я слышу намного четче. Видимо, музыка у нее играет из колонки, расположенной выше.

Я слышу, как открывается ее окно, и мои подозрения подтверждаются. Она сваливает.

Я встаю и, выйдя из комнаты, окидываю взглядом коридор. Горизонт чист, и я устремляюсь к входной двери. Лодыжка немного побаливает, но я стараюсь не обращать на это внимания и бегу что есть сил. Приоткрываю дверь, чтобы убедиться, что она меня не видит, и выхожу. Заглядываю за угол, наблюдая, куда она направляется.

На Ханне короткие джинсовые шорты, отчего ее загорелые ноги кажутся намного длиннее. Немного странно видеть кореянку такой загорелой. У большинства девушек в Корее кожа всегда бледная. На ней майка, и я вижу бретельки ее красного купальника, завязанные на шее. А волосы у нее… светлые. Должно быть, она их осветлила за то время, пока избегала меня. Это напоминает мне, как Розэ из BLACKPINK стала блондинкой. Я едва узнаю ее сзади. Но эту походку я ни с чьей не перепутаю.

Отсюда она не может дойти до пляжа. Так куда она, черт возьми, идет?