Просыпаясь, я каждый раз возвращаюсь к старым записям, перечитываю их, а затем сажусь за новые. Это помогает мне наблюдать за снами со стороны, словно я – зритель в театре. И вот что я заметила: последнюю неделю этот фантом… выглядит отрешённым. У него появляются привычки до хруста заламывать пальцы, кусать кончик пера и отбивать незамысловатый ритм пальцами. Он начинает казаться мне живым. И тогда я задумываюсь: а есть ли кто-то «на той стороне»? Кто-то, кому я снюсь в таком же чёрном капюшоне? Кто-то, кто не может коснуться меня?

Провожу ладонью по строкам, обводя кончиком указательного пальца каждую букву. Особое внимание уделяю тем моментам, где упоминаю про него. Как-то мне пришлось поделиться с тётушкой этими таинственными снами – это было в самом начале. Она только посмеялась, но я почувствовала в этом смехе какую-то нервозность. «Глупость. Всё это глупости», – так она сказала. Однако каждое утро она интересовалась моими ночными видениями, и тогда-то я перестала о них упоминать. Убеждала её, что мне снятся самые обычные, не связанные друг с другом сны. И даже завела второй блокнот, куда записывала эти самые придуманные сны.

Захлопывая блокнот, кидаю его за спину. Слышу глухой стук – по всей видимости, моя книжечка врезалась в стену. Откидываюсь на спинку стула, прижимая ледяные ладони к лицу. Мне необходимо подремать хотя бы час, чтобы вечером не свалиться с ног.

Поднимаюсь со стула и потягиваюсь. А потом заваливаюсь поперёк постели так резко, что деревянные перекладины и ножки жалобно скрипят. Поворачиваюсь на бок, поджимая колени к животу. Я не боюсь этих снов, нет. Но меня пугает тот факт, что я не всегда понимаю, что всё мне лишь снится.

* * *

Холод покалывает в пальцах ног. Слышу собственный стон и медленно открываю глаза. Встаю, упираясь ладонями в пол и кряхтя, как наша соседская старушка. Сесть получается не сразу: что-то сдавливает горло, из-за чего невозможно сделать лишний вдох. Меня словно чем-то придавило к полу. Левая лопатка пульсирует. Это место болит достаточно часто, но сегодня эта боль кажется невыносимой. Всё-таки сажусь, не чувствуя под собой мягкости постели. Наверное, так сильно ворочалась, что упала на пол и ушиблась спиной. Но тогда пришла бы тётя… значит, это сон.

Оборачиваюсь, щуря глаза. Всё тот же тёмный длинный стол. С каждым появлением здесь моё желание пустить этот чёртов стол на дрова возрастает всё больше. И плевать на резные ножки, на красивый цвет и на идеальный блеск лака. На гладкой поверхности ни книг, ни свёрнутых в трубочку пергаментов. Да и стул, обычно занятый, пустует. Я вся внутренне напрягаюсь – слишком непривычная картина для этого места.

Неспешно подхожу к столу, касаясь пальцами поверхности. Ещё один факт, который поражает меня в этих снах: я всегда чувствую холод, шероховатости и тепло от огня свечи, которая обычно стоит на столе. Сейчас эта свеча не горит, но темнота не такая уж непроглядная. Наверное, это какая-то неправильная темнота. Правильная должна пожирать всё вокруг, не давать глазам уловить очертания предметов. Правильная тьма любит шутить. Ей приятно, если вы врежетесь в стену или случайным взмахом заденете вазу, которую точно так же, как стену, просто не увидите. Но здесь тьма, пускай и кусающая холодом за пальцы и пятки, другая. Она манит, как бы страшно ни было это признавать. К ней хочется протянуть руки, потрогать – будь она осязаема, я бы так и сделала.

Подхожу к своему месту, опускаясь на стул. Обычно здесь лежат карандаш и парочка листов бумаги. Я рисую. Не всегда сидящий напротив фантом – иногда беру что-то из головы. Было дело, что рисовала Мишу, тётю или посетителей кофейни, которые забежали на пару минут, но их образы отложились в памяти. Но бывают дни, когда мне точно не до каракуль; тогда я просто хожу по комнате и разговариваю. Конечно, «друг» не слышит моих слов и никогда не отвечает. И, возможно, со стороны я выгляжу как сумасшедшая. Мне как-то всё равно.

Я даже не могу сказать, сколько точно времени здесь провожу. Часы отсутствуют, а полагаться на собственные ощущения – глупо.

Подскакиваю, подходя к стоящему напротив стулу. Уже не раз и не два я просыпалась, стоило мне оказаться тут. Чем ближе ко мне фантом, тем жарче желание протянуть к нему руки, так что подолгу я не задерживаюсь. Стоять тут дольше минуты как-то непривычно. Кладу руку на спинку. Удивительно, но даже стул отличается от того, на котором сижу я. Спинка у него высокая, с вырезанными на дереве рисунками. У этого стула даже есть подлокотники, а ножки представляют собой лапы льва или кого-то из семейства кошачьих. Провожу пальцами по резным узорам, как заворожённая. Смотря на подобные стулья в музеях или на иллюстрациях, я думала, что на них неудобно сидеть. Весь этот рельеф упирается тебе в спину, и ты даже не можешь толком расслабиться. Сесть и опробовать на себе я так и не решаюсь.

– Селена.