— Однажды в детстве отец взял меня сюда в поход. — Он смотрит на пространство всего в футе перед своими ногами, стиснув челюсти. — Ты когда-нибудь слышала о марширующих в ночи?

— Нет.

— На гавайском они называются хуакаипо.

Мне нравится, когда Матео рассказывает старые легенды коренных жителей, и я жалею, что мы не стоим на месте, что бы я могла сосредоточиться на нем, а не пытаться удержаться на ногах в скользкой грязи.

— На некоторых тропах на закате под звуки барабанов и гудение раковин следует армия призрачных воинов. Иногда их сопровождает бог или богиня и… Осторожно! — Он протягивает мне вторую руку, чтобы помочь спуститься по крутому уступу с поросшими мхом камнями, прежде чем продолжить. — Воины настолько священны и настолько святы, что на них нельзя смотреть. Поэтому, когда слышишь барабаны и раковины, то должен лечь на живот и закрыть глаза, пока они не пройдут.

Я неуклюже перешагиваю через поваленное дерево.

— А что будет, если на них смотреть?

— Если будешь смотреть на них, то услышишь, как один из них крикнет: «О-иа!» за секунду до того, как получишь копьем в живот.

— А если не смотреть?

— Тогда выживешь.

Я останавливаюсь, чтобы полюбоваться скоплением красных грибов, растущих на гнилом стволе дерева, и делаю пометку сфотографировать их на обратном пути.

— И это одна из тех троп, на которых видели марширующих воинов?

Матео кивает.

— Звучит, как очень странное место, чтобы взять ребенка для общения отца с сыном, — говорю я, пока он ведет меня через особенно узкий участок тропы.

У меня не самые теплые чувства к донору спермы Матео. Хотя, по правде говоря, я вообще плохо отношусь к родителям, основываясь на моем собственном блестящем примере.

— Да. Он сказал, что хуакаипо смогут доказать, что я биологически его.

Я перестаю идти, заставляя парня остановиться.

— Он сомневался в том, что ты его?

Его выражение лица жесткое, и я знаю, что гнев направлен не на меня, но, тем не менее, нахожу его пугающим.

— Он был не самого лучшего мнения о моей маме.

— Это нехорошо, — бормочу я про себя, и мы продолжаем путь.

— Легенда гласит, что марширующие в ночи не тронут живого потомка их рода. Мой отец утверждает, что он происходит из рода древнего вождя, так что теоретически призрачная армия узнала бы меня и двинулась дальше.

— Я должна спросить, твой отец действительно верил в это? Или использовал эту историю с призраками, чтобы проверить тебя?

Он смеется.

— Это точно была проверка. Он даже заставил своих братьев спрятаться, дуть в раковины и играть на барабанах. Наверное, он хотел посмотреть, заплачу ли я.

Я поднимаю бровь.

— И?

— Ни в коем случае. — Его челюсть пульсирует. — Он никогда не дал бы мне забыть об этом, если я проявил бы слабость.

Мы идем в тишине вдоль небольшого ручья, пока разноцветные птицы поют в кронах деревьев над головой.

— Осторожно здесь каменисто. — Он ведет меня вниз по ряду черных лавовых скал, и пока сосредотачиваюсь на том, чтобы не упасть, я представляю себе подростка Матео здесь, до смерти напуганного тем, что его происхождение будет раскрыто смертью от копья.

— Твой отец, похоже, тот еще мудак.

— Ты даже не представляешь, — рассеянно говорит он.

— Так что случилось? Ты прошел тест?

Матео кивает и задерживает скопление заросших ветвей, пока я прохожу.

— Если марширующие в ночи признают в тебе свою родню, они будут кричать: «Нау!». Один из моих дядей выкрикнул это слово, отец похлопал меня по спине, и все. Я прошел проверку.

— Что означает «Нау»?

— Мы на месте. — Он выводит меня из-под навеса деревьев и… Вау! Вид как из фильма.

Небольшая бухта с пляжем из белого песка, кристально чистой водой и заметным рифом находится под защитой лавовых скал и высоких пальм.

Когда мне удается перевести взгляд на него, Матео смотрит на меня с такой сосредоточенностью, что у меня перехватывает дыхание.

— Мой. «Нау» — значит мой.

Я хочу, чтобы он был моим. Хочу быть его. Я уже собираюсь сказать об этом, когда парень спрыгивает с камней и протягивает мне руку.

Я снимаю обувь, как только мои ноги ступают на мягкую землю.

— Это невероятно. Похоже на открытку. — Я уже роюсь в своей сумке, чтобы достать фотоаппарат.

Матео наблюдает за мной с выражением лица, которое я не могу расшифровать. Ленивое, но взволнованное.

Что бы ни означало это выражение, оно заставляет мой желудок бурлить, а пульс учащаться.

— Так на чем ты остановилась? — задыхаясь, говорит Матео, скатываясь с меня на пляжное полотенце.

Если бы я не была полностью измотана сексом, мне бы удалось больше, чем просто рассмеяться.