Куинн спускает бретельки сарафана вниз по рукам, как будто раздевается для публики. Ее крошечное бикини-стринги мало скрывают пышную грудь, ее красочные татуировки ярко выделяются под ярким солнцем. Оглянувшись вокруг, я вижу, что она привлекла несколько взглядов, но ничего похожего на то внимание, которое получает дома. Это наводит меня на мысль, что этот пляж повидал немало красивых и почти обнаженных женщин.

Я не снимаю мешковатую футболку и джинсовые шорты, бейсболка защищает глаза, пока я смотрю на волны.

— Ты когда-нибудь раньше видела столько сексуальных парней в одном месте? — бормочет Куинн рядом со мной.

Я не заметила сексуальных парней. Большинство из них загорелые, худощавые, с выгоревшими на солнце волосами. Я собираюсь сказать это, когда слышу суматоху у себя за спиной. Голоса. Глубокие, громкие, мужские голоса. Мы одновременно поворачиваемся и видим, что в одном из двух домов, мимо которых мы проходили по пути, несколько парней во внутреннем дворике что-то кричат другим, идущим к воде с досками для серфинга под мышками. Все они одеты по-разному. Некоторые в футболках, шортах и кепках. На других только в шорты. Несколько человек в шортах и бейсболках. Разный рост, разная степень мускулатуры, но все атлетического телосложения.

— Боже правый. — Куинн тоскливо вздыхает.

На этот раз я вынуждена с ней согласиться.

— Это что, дом братства?

— Не может быть. Парни из братства так не выглядят, — говорит она. — Иисус.

— …Мария и Иосиф, — бормочу я в благоговении.

Я не из тех девушек, которые пускают слюни при виде красивого мужчины. Меня всегда привлекала личность мужчины. Хорошее чувство юмора или художественная креативность скорее заведут меня, чем несколько загорелых мышц. Но глядя на этих парней, собранных в одном месте, демонстрирующих всю эту кожу, я чувствую в себе первобытную самку, которую моя внутренняя феминистка хочет задушить горящим лифчиком. Я сжимаю губы, чтобы не разинуть рот.

— Нет, — говорит Куинн. — Это Иисус.

Тень падает на меня, когда высокий человек перемещается в поле моего зрения, перекрывая мне обзор. Я уже собираюсь наклониться, чтобы рассмотреть пару длинных ног, как вдруг раздается хлопок.

— Вы здесь! — кричит Иисус при приближении.

Куинн смотрит на него поверх солнцезащитных очков, хлопая ресницами.

— Ты преследуешь нас?

Он усмехается.

— Я должен спросить тебя о том же.

Их игривый флирт заставляет меня вспомнить, как сегодня утром подруга спрашивала меня о статусе его отношений. Наверное, мне стоит предупредить его, что Куинн охотится за ним, но гораздо веселее наблюдать, как ее добыча падает, не ожидая этого.

— Нет, я видел машину на улице. — На нем нет обуви, только шорты и кепка, из-под которой торчат лохматые локоны вокруг ушей и шеи. И вау… как и парни из дома, Иисус хорошо сложен. Каждый мускул на его торсе, словно вылеплен вручную, с твердыми округлостями и затененными впадинами, которые заставляют кончики пальцев женщины чесаться от желания исследовать их. Должно быть, это что-то в воде. Парень опускает свою задницу прямо на песок между нашими полотенцами и смотрит на тело Куинн на секунду дольше, чем нужно, но все же достаточно долго, чтобы и я, и Куинн заметили это. Ему удается оторвать взгляд, чтобы поднять подбородок в мою сторону.

— Тебе холодно или что?

Я ерзаю в своей слишком большой одежде.

— Мы только что приехали.

— И что? — Он смотрит на волны, его скрещенные руки лежат на согнутых коленях, а на лице ленивая улыбка. — Что думаешь?

— Мне нравится здесь больше, чем Вайкики. — Я зарываю пальцы ног в песок. — Меньше народу.

— Пока, — говорит Иисус. — Через пару часов это место оживет.

— Подоспели как раз к «счастливому час». — Куинн поднимает лицо к солнцу.

Парень смотрит на нее, потом быстро отводит взгляд, словно не желает, чтобы его застукали за разглядыванием. Он замечает камеру, висящую у меня на шее.

— Сняла что-нибудь хорошее?

Я пожимаю плечами, чувствуя легкое разочарование в своем ответе.

— Пока нет.

Он хихикает так, как будто знает какой-то секрет.

— Еще снимешь.

Я не покину этот остров, пока не сделаю этого.

«Более важно общаться с людьми, чем щелкать затвором»

— Альфред Эйзенштадт

Иисус был прав.

Около пяти часов вечера на пляже становится многолюдно. Люди стекаются сюда, высматривая лучшее место на пляже, и садятся лицом к волнам с каким-то возбужденным предвкушением. Другие приходят и не садятся. Вместо этого наблюдают за водой и изучают волны с медицинской точностью. Я переворачиваюсь на живот и приподнимаюсь на локтях, чтобы наблюдать за людьми из-под козырька бейсболки. Иногда они разговаривают друг с другом, указывают направление, кивают или качают головами.

— Как думаешь, что они делают?

Куинн что-то сонно бубнит, лежа на своем полотенце.

Иисус оставил нам несколько особых жевательных конфет. Куинн съела свою, и, не желая мешать моим когнитивным навыкам, я отдала ей свою.