Интересно, может быть, это то, что происходит со мной? Возможно, моя проблема не в том, что находится перед объективом моей камеры, в конце концов, я нахожусь в самом фотогеничном месте в мире. Я начинаю беспокоиться, что препятствием могу быть я сама.

Легко было думать, что у меня настоящий талант к фотографии в моем замкнутом городе, где я считала, что мои снимки делают обыденное интересным. Но здесь, где реальная жизнь ярче, изменчивее и живее, чем может адекватно запечатлеть моя камера, боюсь, что сбилась с пути.

Как уловить скрытое очарование, которое невозможно увидеть невооруженным глазом?

Вот вопрос, на который мне нужно ответить. И быстро. Иначе вся эта поездка окажется напрасной.

Благодарная за козырек бейсболки, но жалея, что не взяла с собой солнцезащитный крем и немного воды, я отправляюсь обратно к дому. Вместо того чтобы бросить себе вызов на обратном пути, я пытаюсь отбросить свои очень человеческие, некультурные фильтры и глубже всмотреться в окружающее.

Увидеть по-новому.

Найти не очевидное, скрытое в красоте.

Если бы я только могла стать одним из тех фотографов, которые прославились тем, что просто оказались в нужном месте в нужное время. Как фотография Альфреда Эйзенштадта, на которой американский моряк целует женщину на Таймс-сквер. Это культовое изображение так же узнаваемо, как статуя Свободы. Или Стэнли Форман, который увековечил момент падения девятнадцатилетней девушки и ее двухлетней крестницы с пожарной лестницы. Правильное место. Правильное время. Камера наготове.

Если подумать, я бы не хотела прославиться тем, что сфотографировала трагическую смерть. Но если бы наткнулась на такую удачу, я бы точно получила стажировку.

Погрузившись в свои мысли, я быстро иду обратно. Прошло несколько часов, с тех пор как я ушла, и полагаю, что Джейк и Куинн спустили пар. Теперь, когда солнце садится, они, должно быть, проголодались. По крайней мере, хотят пить.

Я направляюсь по пляжу к дому, когда замечаю группу парней, сгрудившихся возле группы пальм. Нет ничего необычного в том, чтобы увидеть серферов в группе, изучающих волны, только эти парни не смотрят на океан. Они стоят лицом друг к другу, и хотя они не ведут активной борьбы, их энергия излучает напряжение. Мои шаги замедляются, когда группа расступается, и я вижу Матео. Его пристальный взгляд излучает опасную вибрацию, которая включает все мои внутренние предупреждающие сирены. Вглядываюсь в лица парней, с которыми он находится, ища Джейка, Гранта или даже Шона, но я никогда не видела этих парней раньше. Даже на вечеринке. Я бы запомнила, потому что, как и Матео, они чертовски пугающие, даже на расстоянии. Чем больше наблюдаю за ними, тем больше они кажутся властными.

Я отступаю назад к выступу из песчаника и деревьев, отделяющему пляж от улицы, и подношу камеру к глазу. Мой объектив достаточно мощный, чтобы различить черты лица — татуировки, множество мускулов и взгляд «не связывайся со мной». Это еще не все. У нескольких из парней татуировка, как у Матео в виде треугольника.

Затвор моей камеры щелкает, как будто решает, что я вижу что-то, что стоит запечатлеть, хотя мой мозг еще не догнал эту идею. Не знаю, что они делают или о чем говорят, но Матео выглядит как всегда смертоносно. Его когда-нибудь обнимали в детстве?

Его поза становится жесткой, когда он смотрит на воду. Гадая, что же привлекло его внимание, я поворачиваю фотоаппарат в надежде развеять свое любопытство, но не нахожу ничего, кроме голубого неба, быстро переходящего в миллион оттенков оранжевого, и мощных разбивающихся волн. Я делаю снимок. Потом еще один. И поворачиваю объектив назад.

— Черт.

Матео отделился от группы и идет прямо ко мне. Я опускаю фотоаппарат и молюсь гавайской богине Пеле, чтобы она разверзла землю под моими ногами прежде, чем парень доберется до меня.

Моя молитва остается без ответа.

Я встаю со своего присевшего положения как раз в тот момент, когда он подходит ко мне и заглядывает в лицо.

— О, привет. Приятно встретить тебя здесь…

— Отдай камеру, — рычит он.

Я стараюсь не замечать его густые, длинные ресницы и то, как они придают мягкость его резким, мужественным чертам лица.

— Ни за что.

Он хватается за ремешок, обмотанный вокруг моей шеи, и притягивает меня ближе.

Я стараюсь не обращать внимания на то, как костяшки его пальцев прижимаются к моей грудине, или на то, как мое тело словно оживает, когда он так близко.

Его дыхание касается моего уха, совсем не в сексуальном смысле, и все же мое тело, кажется, воспринимает весь этот обмен по-другому.

— Дай мне эту гребаную камеру. Сейчас же.

Я хочу закрыть глаза и попросить его сказать это снова… Какого хрена? Нет, не хочу.

Прижимаю ладони к его груди, и его мышцы дергаются под мягким серым хлопком. От него пахнет свежей водой и влажной землей.

— Отпусти меня. — В моем голосе нет требовательности. Черт побери.