Он заканчивает и с ворчанием бросает ткань.

Я поворачиваюсь к нему.

— Ты только что бросил это в кровать Шона?

Он притягивает меня ближе, чтобы я могла положить голову ему на грудь.

— Расплата.

— Это ужасно, — говорю я, смеясь.

Между нами воцаряется тишина, и его дыхание выравнивается. Я предполагаю, что парень заснул.

Я отворачиваюсь к стене, и он следует за мной, прижимаясь ко мне от коленей до груди.

— Ты — нечто особенное, Южная Дакота, — говорит он сквозь зевоту.

Я улыбаюсь в темноту.

— Спасибо.

Мой будильник срабатывает перед самым рассветом. Я успеваю выключить его до того, как он разбудит Гранта. С трудом высвобождаюсь из-под него и пробираюсь к изножью кровати. Парень стонет во сне, но не просыпается.

На цыпочках пробираюсь к своей сумке и беру походную одежду, обувь, камеру и оборудование. Собираюсь в ванной, надеваю бейсболку и беру ключи Джейка с крючка на кухне. Наполняю бутылку водой и думаю, не стоит ли мне выпить кофе, может быть, съесть кусочек фрукта…

— Уже уходишь? — глубокий голос раздается у меня за спиной.

Резко оборачиваюсь и хватаюсь за грудь.

— Черт, Матео… — выдыхаю я его имя. — Ты напугал меня.

Он одет так, будто собирается на пробежку: в джоггеры, футболку без рукавов и кроссовки.

— Ты знаешь мое имя. — Кажется, это его удивляет.

— Ты ведь спас мне жизнь. — Неужели он думал, что я не знаю? Что заставляет меня задуматься. — Хочешь знать мое имя?

Его выражение лица трудно прочитать под тенью бейсбольной кепки, но могу поклясться, что парень кривится.

— Не очень.

Придурок. И подумать только, вчера вечером я беспокоилась о том, ужинал ли этот парень. Бормочу раздраженное: «Без разницы» и направляюсь к двери.

— По какой тропе пойдешь?

Держа руку на дверной ручке, я подумываю о том, чтобы вообще проигнорировать его. Но мне слишком любопытно узнать, откуда, черт возьми, он узнал, что я собираюсь в поход. Я медленно поворачиваюсь к нему лицом.

— Каина-Пойнт. — Я прищуриваю глаза. — Как ты узнал, что я собираюсь в поход?

— Слышал тебя. — Он показывает вверх, и темные татуировки на его руках с бесконечными мускулами вызывают у меня иррациональную злость. Окно его спальни находится прямо над террасой, где я рассказывала о своих планах вчера вечером.

— Для кого-то, кому не интересно знать мое имя, ты производишь впечатление преследователя.

Парень опирается бедром на столешницу, ни на секунду не отрывая от меня глаз.

— Преследование подразумевает, что я скрываю свой интерес.

— А ты заинтересован? — Почему я так задыхаюсь?

Он хихикает.

Я отшатываюсь назад. Он смеется надо мной? Нет, хуже, он смеется над самой идеей, что я могу быть ему интересна.

— Ты не в моем вкусе.

— Это не то, что я…

— Я спрашиваю только потому, что если твои навыки в походе чем-то похожи на навыки плавания, то твоя подруга захочет знать, куда посылать поисково-спасательную службу.

Мой взгляд становится жестче.

— Придурок с комплексом героя.

Его челюсть напрягается.

— Невежественная хаоле без инстинкта самосохранения.

Боже, этот человек выводит из себя.

И ужасает. Я должна держаться на расстоянии, потому что, когда я рядом с ним, он заставляет мои нервы трепетать, как будто мое тело подключено к проводу под напряжением. И не знаю, хочу ли я потереться о него или убежать и спрятаться. Его присутствие нервирует. Его аура тяжелая, темная и хмурая.

Я поднимаю руку.

— Хватит. Я не буду тратить на тебя свет.

Убедившись, что держу голову высоко поднятой, я ухожу от него сжав челюсть. Оказавшись на улице и за углом, я выдыхаю и съеживаюсь.

Солнце быстро поднимается над горизонтом, и это разжигает огонь под моей задницей. Я нахожу машину Джейка, припаркованную на улице. Открываю окна, чтобы выветрить вонь травки. Наконец, я отправляюсь в свое первое настоящее одиночное приключение за пределами родного штата.

В радиоприемнике Джейка сплошные помехи, и после прослушивания кассеты в его кассетном проигрывателе, я выбираю тишину. А это значит, что я вынуждена сидеть со своими мыслями, которые колеблются между ненавистью к Матео и тем, что он меня интригует. У этого парня есть своя история, и по какой-то причине, я не могу определить, хочу ли знать, что это за история. Я перечисляю все, что знаю о нем. Он злой, но при этом спас мне жизнь. Он великолепен, но в ужасающем смысле. Его мрачное присутствие занимает пространство, и все же он живет в доме как призрак.