Может быть, не совсем впустую. Я действительно наслаждалась походом. И не могу заставить себя сожалеть о том, что произошло между мной и Грантом, только потому, куда ушли мои мысли, пока мы этим занимались.

Но целый день и полная карта памяти снимков, которые мог бы сделать любой турист с приличной камерой. Неужели это все, что я есть? Туристка, изображающая профессионального фотографа.

Захлопываю ноутбук и запускаю пальцы в волосы. Стону, сжав руки в кулак. Я не могу позволить себе ни одной потраченной впустую секунды. Мне нужно десять снимков, представляющих исключительную художественную композицию и разнообразие. Я здесь уже целую неделю, а у меня только один. Один!

Трепет моего пульса переходит в такой сильный стук, что болит грудь. Крошечный голос в моей голове шепчет слишком знакомый вариант — я недостаточно хороша. Не для того, чтобы получить международную стажировку. Не для того, чтобы делать снимки, которые западают в души людей.

Я потратила все имеющиеся у меня деньги, чтобы приехать сюда. Если через две недели не уеду с выигрышным портфолио, у меня не будет плана «Б». Мои глаза горят, а в груди так тесно, что хоть вой. Я собираюсь застрять в Южной Дакоте, делая школьные фотографии, до конца своих дней.

Теперь я почти задыхаюсь. У меня может случиться сердечный приступ.

— Эй, ты в порядке? — Энди стоит передо мной в купальнике, ее длинные волосы заплетены в две косы по обе стороны головы. Она, вероятно, собирается заняться серфингом на закате.

В середине нервного срыва я не услышала, как она подошла.

Остальные жители дома уже давно ушли заниматься серфингом. Куинн последовала за Джейком по пятам в качестве его личной болельщицы. Я не видела Матео весь день, и за это ему благодарна. Я не смогла бы встретиться с ним после того, что случилось с Грантом, по крайней мере, не покраснев от смущения.

— Хорошо, спасибо. — Я оттолкнулась от стола.

— Хорошая попытка. — Уголок ее рта приподнялся.

— Что?

— Это может сработать на парнях, но не на мне. — Ее взгляд цвета карамели становится задумчивым. — Женщины знают, что «хорошо» на самом деле означает совсем не хорошо.

— Ты права. Все плохо. — Я встаю и отключаю камеру от ноутбука, чтобы упаковать устройство и шнур. — Но все наладится.

Мы с Энди почти не знаем друг друга, и я не собираюсь утомлять ее подробностями моей профессиональной карьеры, которая сгорела, даже не начавшись.

Она кивает пару раз, кажется, хочет что-то сказать, но поворачивается к открытым стеклянным дверям. Сделав один шаг, останавливается, затем снова поворачивается ко мне лицом.

— Если из-за Гранта?

Мгновенно растерявшись, я отвечаю недостаточно быстро, и она продолжает.

— Для него это будет тяжелая пара дней. — Она пожимает плечами. — Сделай ему поблажку.

— Я… — Какого хрена?

К тому моменту, когда формулирую внятный ответ, девушка уже стоит на песке с доской для серфинга под мышкой.

О чем, черт возьми, она говорит? Энди явно считает, что мы с Грантом ближе, чем есть на самом деле. Мы друзья. А что такое несколько общих оргазмов среди друзей? Но мы не настолько близки, чтобы он сообщал что-то, что заставило бы меня думать, что у него тяжелые времена.

Сегодня он выглядел хорошо. Даже идеально.

О чем, черт возьми, она говорит?

Я решаю, что это действительно не мое дело, и возвращаюсь к ощущению себя неудачницей. Сегодня вечером я устрою вечеринку жалости к себе, а завтра возвращаюсь к работе.

Пять пицц и четыре часа спустя гостиная заполнена людьми. В воздухе висит густой дым, а Дилан стоит на журнальном столике и поет песню Боба Марли во всю мощь своих легких. Куинн удалось уговорить всех на стрип-караоке, которое, по ее правилам, похоже на обычное караоке с одной оговоркой. Каждый раз, когда путаешь слова, ты теряешь один предмет одежды. Чем больше травки выкуривается, тем более голыми становятся люди.

Вот почему на Дилане только трусы, один носок на ноге и кепка. Две девушки, с которыми я познакомилась только сегодня вечером — Лина и Тэмми — тоже раздеты. Одна осталась в майке и трусиках, другая — в шортах и лифчике. К счастью, игра еще не дошла до того момента, когда кто-то оказывается полностью голым, но при нынешнем темпе это ненадолго.

Мы с Грантом сидим, прижавшись друг к другу, на диване. Его тяжелая рука лежит у меня на плече, что обычно меня успокаивает. Сегодня вечером это заставляет меня чувствовать себя виноватой.

— Не могу поверить, что ты не хочешь играть, — говорит он, его голос медленный и расслабленный после не знаю скольких затяжек косяка.