Я слышу дразнящую улыбку в его тоне.

Ощущение чего-то, скрывающегося в тени позади меня, заставляет меня потирать мурашки на руках.

— Я не боюсь, — отвечаю я, абсолютно перепуганная.

— Я говорил тебе, что Нанауэ предпочитает женщин в качестве жертв?

Я опускаюсь на руки и колени.

— Иду, — говорю я и наклоняю голову, чтобы протиснуться в отверстие. Мои легкие сжимаются в этом крошечном пространстве. Я говорю себе, что кислорода хватит на двоих, хотя мне так не кажется. Лавовая труба открывается, и виден свет на ботинках Матео.

— И нет, — говорю я, вставая во весь рост. — Ты не упоминал об этом.

— Хорошо, потому что это неправда… Ай! — Он хихикает, потирая живот.

Тыльная сторона моей руки болит в том месте, где я шлепнула его смехотворно твердый живот.

— Это подло.

Я замечаю уголок его ухмыляющегося рта в лучах света, когда парень направляет его на потолок пещеры.

— Я должен был. Не мог позволить тебе пропустить это.

Я слежу за светом, и мои губы раздвигаются на выдохе.

— Вау. — С потолка свисают структуры, похожие на сосульки. Сталактиты. — Невероятно, — шепчу я и поднимаю фотоаппарат, чтобы сделать снимок. Свет не очень хороший, но эти фотографии больше для меня, чем для портфолио. — Им, наверное, пятьсот лет.

— Заставляет человеческую жизнь казаться… незначительной. — Парень так близко, что я чувствую тепло, излучаемое его телом, несмотря на низкую температуру вокруг. — Они были здесь до нас и будут здесь еще долго после того, как мы уйдем. — В его голосе звучит тихая задумчивость, и его глубокий рокот усиливается в маленьком пространстве, заставляя каждый слог обволакивать меня.

Мы оба говорим тихо, из страха или из уважения к богам, я не уверена. Но шептаться в темноте с Матео очень волнительно. Только сегодня утром я спрашивала себя, как будет звучать его голос, шепчущий мне в темноте. Оказалось, что это даже лучше, чем я себе представляла.

— Как думаешь, это барьер на пути в ад? — Я тяжело сглатываю. Атмосфера между нами стала горячей и наэлектризованной.

Фонарик мерцает дважды, а затем гаснет, оставляя нас в полной темноте.

Я задыхаюсь и тянусь в темноте, легко нащупывая его.

— Включи свет.

Его дыхание касается моей щеки. Он так близко.

— Ш-ш-ш, ты это слышишь?

Каждый мускул в моем теле напрягается. Прислушиваюсь. Закрываю глаза. Тот же низкий вой ветра доносится откуда-то из глубины туннеля. Чем сильнее прислушиваюсь, тем больше это похоже на шепот.

Шепот мертвых? Богов? Демонов? Нанауэ?

Звук трепетания перемещает воздух над нашими головами. Затем раздается пронзительный крик.

Что-то касается моих волос.

— К черту! — Я поворачиваюсь к выходу и врезаюсь в стену из острой лавовой породы. — Ай!

— Это летучие мыши! — Матео хватает меня за бедра и направляет к проему. — Давай, давай, давай!

Так быстро, как только могу, на четвереньках я выскакиваю из туннеля. Темные тени проносятся мимо меня. Хлопанье кожистых крыльев и пронзительные крики обрушиваются на меня. У меня мурашки бегут по коже. Я визжу, когда летающие грызуны устремляются к свободе у входа в пещеру.

Пульс колотится, я прыгаю взад-вперед и встряхиваю волосами. Матео выскальзывает из пространства слишком легко для своих размеров. Наверное, это преимущество спортсмена. Кажется, он очень хорошо знает свое тело и все, на что оно способно. И почему это так сексуально?

Обхватывая мое лицо ладонями, он всматривается в мои глаза в темноте.

— Ты в порядке?

Теплые ладони на моих щеках, он проводит большими пальцами у меня под глазами, словно проверяя, не плачу ли я. Мой пульс учащается, а голова кружится от этого нежного прикосновения. Но ощущение покалывания быстро сменяется острой болью в ноге.

Я втягиваю воздух сквозь зубы, потирая голень.

— Ударилась о камни.

Его взгляд устремляется к моим ногам, а руки опускаются по бокам. Когда он снова поднимает на меня взгляд, то кусает губы.

— Это не смешно!

Он разжимает губы ровно настолько, чтобы сказать: «Я не смеюсь», прежде чем сдавленный смех вырывается из его горла.

— Прекрати, — говорю я, хотя тоже начинаю смеяться. Что я могу сказать, его веселье заразительно. И я готова снова причинить себе боль, если это означает, что смогу увидеть его беззаботную улыбку.

— Прости, — говорит он, смеясь еще сильнее.

Звук эхом разносится вокруг нас. Легче, чем я думала, может быть у мужчины с его напряженностью. Улыбка Матео широкая, зубы выставлены напоказ, и я замечаю, что один нижний зуб немного кривоват, но это несовершенство очаровательно.

Мое сердце бешено колотится в груди, то ли от летучих мышей, то ли от нестандартной красоты Матео, я не уверена.