Алеся могла вернуться мгновенным перемещением, но ей захотелось составить нам с Лулой компанию. Залезла в кабину Гора вместе с нами, а я не стал возражать, если возникнет что-то срочное, перенесется.

— Босс, котики строят бабню из камней, — Алеся тут же начала отрабатывать роль смотрящего за котиками, — Что такое бабня?

— Это башня.

— А-а, понятно… — на минуту она замолчала, — … босс, у котиков обвалился кусок стены, что не удивительно. Каменщики из них так себе.

— Ничего, пусть учатся на ошибках. Что там Болюгба?

— Болюгба повторяет: болю-бообы, болю-бообы… это что значит?

— Это он так ругается.

— А, я тоже так подумала.

— А крокодилы?

— Притихли пока.

Прилетев на стоянку, спустились в бар, потому что Алеся доложила, что Бар именно там. Он стоял у стойки, слушая эмоциональный рассказ людобога, по виду таксиста.

— … ну и вот, — рассказывает таксист, — Смотрю, новичок, реально в белых базовых шмотках, голосует на обочине. Я сажу свою виверну, спрашиваю: заблудился? Подсказать чего?

— А он? — Бар заранее начал посмеиваться.

— А он: нет, не заблудился. Хочу, говорит, попасть на Олимп. Я его спрашиваю, а хранилище есть?

— Он ответил, что есть? — предположил Бар.

— Он ответил, что он бог. У него все есть, — таксист тоже начал посмеиваться, — Ну я думаю, хозяин-барин, мне все равно на Рублевку лететь, подброшу. Посадил его в кабину, взлетел, подлетаю к месту перехода…

— И тут он сообразил, что хранилища у него нет?

— Ни черта он не сообразил. Я на своей виверне перелетел в пространство Рублевки, а он там остался.

— В смысле?

— Выпал… вернее его выкинуло… он падал вниз и громко ругался. Одним словом, на Олимп он не попал.

— М-да, каких только балбесов сюда не попадает. И ведь как-то дорос до бога… — тут Бар заметил меня, — … Марк, знакомься, это Дравт.

— Рад знакомству, — Дравт протянул руку для пожатия.

— Взаимно.

— Дравт хочет работать в нашем сервисе на Рублевке, — пояснил Бар, — Говорит, сколько можно в такси работать. Надо пробовать что-то еще.

— Ну, если надо, таксовать тоже могу. Виверна у меня бодрая, — добавил Дравт, — Бар говорит, заказы с выездом тоже будут.

— Будут, — подтверждаю, — Хорошо, что у вас есть виверна. Для Рублевки самое то.

— Так что, берете? — обрадовался Дравт.

— Берем. Сегодня сможете начать работу?

— Прямо сейчас на Рублевку рвану.

— Вот и отлично. Барби нам здесь нужна. Как ее смените, скажите, чтоб летела сюда.

— Я ее даже подброшу, — пообещал Дравт, — Туда обратно за сорок минут смотаемся.

«Благословленный» мною Дравт полетел осваивать рынок Рублевских услуг.

— Он толковый парень, Марк, — сказал Бар, когда Дравт вышел.

— Не сомневаюсь. Чтобы работать таксистом в городе богов надо иметь подвижную и одновременно с этим устойчивую психику.

— Так разве бывает? — Бар усмехнулся, — Чтобы психика была подвижная и устойчивая одновременно.

— Только так и бывает. То, что гнется, не ломается.

Бар убежал по делам, а я подсел за столик к Луле. Она успела заказать себе порцию мороженого.

— Будешь?

— Не, спасибо. Я лучше кофе.

— Тогда мне тоже кофе, — попросила Лула, наворачивая мороженое.

Я сходил к стойке и принёс две чашечки.

— Марк, — Лула подтянула к себе одну чашку, — Давай сгоняем к Сове. Расспросим про красный мир.

— Сгоняем, только сначала заедем на блошиный рынок. Мне никак не дает покоя этот оловянный солдатик.

— А. Это мысль, — согласилась Лула.

Припарковаться у блошиного рынка как всегда оказалось проблемой. Гор облетел рынок три раза, пока не увидел, как другой дракон взлетел, освободив место.

Зато Мисюсю искать не пришлось. Оценщик на своем месте перед воротами. Я купил для него маленькую стопочку сомы.

— Здравствуй, Мисюся. Расскажи мне об одной вещице, — я достал оловянного солдатика, — Я думаю, что это артефакт призыва.

— Это вообще не артефакт, — Мисюся ограничился беглым взглядом и даже в руки его брать не стал.

— Да, но я его как-то активировал.

— Ничего ты не активировал. Это просто проявилась метка уникальности.

— Метка уникальности?

— Ну да, — Мисюся пожал плечами, — Некоторые боги коллекционируют всякую ерунду, потому что ерунда существует в единственном экземпляре. Отчего быть ерундой не перестает. Скорее наоборот. Копируют полезные вещи, а эту бесполезную дрянь…

— Мисюся, я понял. Достаточно. Как тебя окружающие терпят?

— Никак, — Мисюся тяжко вздохнул.

— То есть этот солдатик может быть коллекционным?

— Может… а может, и не быть…